Огромная – она была похожа на апартаменты, какого ни будь – английского лорда. Массивная темная мебель из дуба. Картины на стенах в золотых рамках. На полу огромные ковры, шкура белого медведя. Большой блестящий длинный стол. Головы животных на стенах. Латы средневекового рыцаря в углу – блестели, словно музейный экспонат. В стене был сделан большой камин. В нем потрескивали дрова. Возле камина стояло несколько огромных кожаных кресел. Полякова подвели к одному из них. Конвоир пихнул его в спину, и Виктор не произвольно плюхнулся в это большое седалище.

– Сиди тут! – приказал он.

Виктор оглянулся и посмотрел в лицо провожатому. Это был молодой парень лет двадцати пяти. С короткой стрижкой и угрюмым лицом. Поляков раньше никогда его не видел. Внешность конвоира была ему не знакома. Парень зло улыбнулся и процедил сквозь зубы:

– Что пялишься? Морду, мою запомнить пытаешься? Запоминай. И знай, сука, я тебя лично в расход пущу.

Поляков немного удивился такой ненависти конвоира. Парень прямо кипел от негодования. У него от злости даже тряслись руки.

В этот момент прозвучал мягкий и знакомый голос.

– Удивлен Витя, что у этого человека такая неприязнь к тебе?

Поляков чуть было не упал с кресла – благо, что это сделать было почти невозможно. Перед ним стоял никто иной – как Павел Степанович Безбородько. Его непосредственный начальник и самый близкий друг покойного полковника Саблина.

– Павел Степанович? – еле выдавил из себя Поляков.

Безбородько кивнул головой и сел в кресло, напротив. Затем посмотрел на конвоира и махнул ему рукой. Тот схватил Полякова за плечи и повалил на бок в кресле – затем расстегнул наручники, но одну руку освобождать не стал, а пристегнул стальные браслеты к рядом стоящему массивному чугунному столику, на котором возвышались бутылки с коньяком, джином и вином. Виктору пришлось сидеть и пригибаться – ножка, к которой пристегнули его руку, была короткой. Поляков сидел и смотрел на Безбородько снизу-вверх. Тот покачал головой:

– Неудобно, Витя. Знаю. Но, что поделать. Береженного, как говорится – Бог бережет. Безопасность превыше всего. Ты у нас парень шустрый. Ты кстати удивлен, почему этот молодой человек – так резок с тобой. Очень все просто. По твоей вине убит его брат. Тот гаишник, которым ты прикрылся на дороге. А его друг нечаянно выстрелил в него. Кстати и он тоже ранен. Ты ему прострелил ногу и ключицу. Но, слава Богу – рана не очень серьезная. Жить будет.

Поляков с ненавистью посмотрел на своего шефа.

– Что не можешь себе поверить. Вернее, не можешь даже, вот такой расклад в своей голове уложить? Бывает. Все очень в этом мире неожиданно, – издевательским тоном говорил Безбородько.

Он взял со столика бутылку с коньяком и налив в бокал подвинул его к Полякову:

– Выпить хочешь? Хочешь, вижу. Твой любимый кстати коньяк. Пей Витя. Может больше не представиться.

Виктор отвернулся.

– Ну, ну, не надо. Вот это не надо. Проигрывать Витя нужно тоже уметь. Ты хороший опер. Хватка у тебя дай Бог. Но все же. Ты облажался, – словно читая нотацию, говорил Безбородько.

Он, налил коньяк еще в один бокал. Поднеся его ко рту – понюхал содержимое:

– Ах, какой аромат. Я тоже, кстати, люблю коньяк.

– А вы эти слова, говорили, своему другу, прежде, чем, его убить? – зло спросил Поляков.

– Ты о Саблине?

– Да.

– Да, жаль, конечно, старика. Но, что поделаешь. Он сам виноват. Как и ты кстати. Влез туда, куда не надо было. Все шло хорошо. Без сучка, как говорится и задоринки. Но влезли. Сами. Сами себе и приговор и подписали. Такова жизнь и тут никто не виноват. И теперь как ты понимаешь – нельзя нам, ну никак, тебя в живых оставлять. Ну, никак. Хотя я бы оставил. Боле того, предложил бы тебе, работать на нас. Но не делаю этого. Знаю – не согласишься. Ты честный мент. Потому немного глупый и наивный. И умрешь ты вовсе не героем – а предателем и оборотнем. Так, по крайней мере, о тебе, будут думать коллеги.

– А, вы я вижу, можете чужие мысли читать? Экстрасенс? Что могут думать люди – знаете?

– Ну, ну повыпендривайся. Это полезно. Тебе ведь больше ничего не остается. Только вот до низости не опускайся. Оскорблять человека, не нужно, ни при каких условиях. Даже если тебя он собирается убить.

– Скажите, пожалуйста! Какое благородство! – Виктор взял свободной рукой бокал с коньяком и выпил.

Алкоголь ему сейчас мог помочь. Гудела голова. Нужно было заглушить боль. Что бы можно было хладнокровно рассуждать. Только вот перебирать со спиртным не стоит. Реакция может снизиться – а она еще пригодится. Мало ли чего.

Безбородько внимательно посмотрел на Полякова, затем достал из большой деревянной шкатулки сигару и отрезав кончик кривыми блестящими щипцами – подкурил. Аромат благородного табака наполнил комнату. Виктор смотрел на этого человека с сигарой во рту и не мог поверить, вот он тот, кого он искал все эти дни. Сидит, и глумиться, над ним. Пьет коньяк – курит дорогие сигары и собирается его убить.

– Мы решили Витя тебе использовать по максимуму. Что бы не сорить как это говорится драгоценным материалом. Казанцев и Саблин не помогли. Хотя ты ведь уже оборотень. Это ведь ты по версии нашего отдела безопасности и завалил полковника. Ты Витя. Но этого мало. Нужно тебе завалить еще одного человека. Тогда уж все. Фенита ля комедия. Как говорится. Можно и отпустить тебя с миром.

Поляков насторожился. Что на этот раз придумал этот толстый упырь. Ольга. Что с ней. Неужели она мертва. Нет.

– Послушайте Павел Степанович. А Оля? Что с ней? Мне обещали, что я, ее увижу!

– Да? И кто это? А догадываюсь, Свешников. Он сентиментален. А надо ли это тебе? А? Лучше уж так, поверь. Да и зачем женщину тревожить. Не нужно.

Значит, она жива. Это уже хорошо. Поляков немного повеселел, хотя веселится сейчас, мог бы только камикадзе.

– Слушай Витя. А как ты думаешь, кто еще знает обо всем. Ну не знает, то догадывается. Кому ты все выложил? А?

– Да весь то драматизм. Что никто. Не успел я. А жаль.

– Э-э-э, нет. Знает, есть человек. Кстати Оля мне сказала, что ты сам про деньги Кубарова догадался. Что, мол, он уехал с деньгами на последнюю встречу. Мол, ее жену вычислил. С сейфом.

Виктор улыбнулся и не поверил этим словам подполковника. Врет. Оля не могла ему это сказать. Берет на пушку. Нужно попытаться вытянуть, как можно больше информации из него. Нет! Поиграть можно. Поляков, потянулся к бокалу и улыбнувшись кивнул:

– Может, нальете еще?

Безбородько, ухмыльнулся и выпустив очередную порцию сигарного дыма, налил коньяка.

– Вы Павел Степанович. Перегибаете. Не могла Оля вам ничего сказать. Она не знала.

– Ха. Наивный. Нет, она мне сразу по телефону рассказала. Когда от мамы звонила. Перепуганная была.