комфортнее. Ловилась довольно крупная плотвичка, до двухсот грамм весом, и такие же голавлики. Иногда попадались и приличного размера окушки. Рыбаки не могли нарадоваться, такой рыбалки здесь давно не было. Блаженствовали мы аж до середины января. Мороз уменьшился до минус пятнадцати градусов, и сидеть на льду стало еще комфортнее, но начали появляться промоины. Течение в Наре сильное, и с потеплением оно начало подмывать лед. Причем, промоины появлялись в самых неожиданных местах. Один рыбак провалился буквально возле самого берега, где глубина была всего полметра. Другой почти возле самой кромки льда, где глубина больше трех метров. Ему правда повезло, только одной ногой провалился. А если бы двумя? Тогда еще неизвестно, чем бы все это закончилось, при таком течении могло бы и под лед затащить. Рыбаки, как могли пытались себя обезопасить, бросали на промоины ветки, чтобы пометить эти промоины. В те места, где лежали ветки, рыбаки и не ходили. Перед Крещением морозы опять усилились, промоины немного затянуло, и рыбачить стало опять безопасно. Рыбаки опять подходили к самой кромке льда, где клевала более крупная рыба.

Шестнадцатого января я рыбачил в Затоне вместе с другими рыбаками. У меня клевала плотвичка размером с ладошку, поэтому я просидел полдня на одной и той же лунке. Поклевки не очень частые, но и не очень редкие. Что называется, нормальный клев. Недалеко от меня сидел старый рыбак, подполковник в отставке Лущик, мой старый знакомый, которому уже было около семидесяти лет. У него рыба клевала намного реже, чем у меня, но зато она была гораздо крупнее. В итоге за полдня, по весу, он поймал в два раза больше, чем я. В обед он собрался уходить домой.

— Володя, садись на мою лунку, — предложил он мне, — у меня здесь плотвичка до двухсот грамм клюет.

Я подошел к его лунке, посмотрел улов. Размер пойманной рыбы действительно впечатлял. После его ухода я и занял эту лунку. И у меня также клевала приличная плотва, несколько штук даже около двухсот пятидесяти грамм попались. Больше ни у кого такая крупная рыба не клевала. Вокруг моей лунки собралось несколько рыбаков, всех интересовал вопрос, как и на что я ловлю такую крупную рыбу.

— Да на чертика я ловлю, — отвечал я, — без наживки. Никаких секретов нет. Просто Лущик уступил мне свою клевую лунку, вот и ловлю на ней.

Видя столпотворение возле моей лунки, подошли еще рыбаки.

— Отойдите, пожалуйста, чуть дальше, — попросил я всех. — Вон видите, в пяти метрах за вами промоина, лед не выдержит, провалится, и пойдем всей толпой на дно.

Любопытные разошлись, а я продолжал ловить. Полтора десятка крупных плотвичек я на этой лунке поймал, и ушел домой, когда в порту уже зажглись огни. Порт тогда еще не был огорожен металлическим забором, как сейчас, и я пошел домой через территорию порта, а это всего пятьдесят метров от лунки до дома. Сейчас до Затона можно добраться только в обход порта, приходится топать больше полутора километров.

На следующий день я проснулся пораньше. Быстро позавтракал и побежал на лед. Нужно было поторопиться, чтобы никто не успел занять мою клевую лунку, ведь вчера ее многие видели и запомнили, если опоздаю, то останусь без клевой лунки. Еще только начало сереть, а я уже был на льду. Быстрым шагом пошел к своей лунке, так как недалеко от нее уже просматривались фигуры рыбаков. Моя лунка была свободной. Теперь уже не спеша я пошел к лунке. Обошел промоину и подошел к лунке, подошел как раз с той стороны лунки, где вчера стояла целая толпа рыбаков. Осмотрелся, группа рыбаков бурила лунки метрах в тридцати от меня, и больше на льду, пока-что, никого не было. Сам себя похвалил, что пришел вовремя, теперь у меня опять будет хороший улов. Положил бур на лед, и только хотел снимать с плеча рыбацкий ящик, как вдруг почувствовал, что проваливаюсь вниз. Все произошло мгновенно, я даже не успел ничего сообразить. Успел только руки в стороны расставить. На них я на льду и задержался, не достав ногами до дна. Мой рыбацкий ящик лежал рядам со мной на льду, слава богу, под лед он не провалился. Я оттолкнул его подальше от лунки, ведь там лежат все мои зимние снасти. Как я потом без них, если ящик уйдет под воду? После этого попробовал облокотиться на лед. Вроде бы края лунки держат нормально, можно попробовать выбираться. Я поставил ладони на лед, и на руках отжался от льда. Лед держал, и это радовало. Мне крупно повезло, на краях промоины лед не крошился. Я вытащил из воды свою намокшую и сильно потяжелевшую задницу, сел на лед, и, не дожидаясь, пока он опять провалится, лег на бок и откатился от промоины. Теперь уже можно было вставать на ноги. А ко мне уже бежали рыбаки с веревками в руках, чтобы вытаскивать меня из промоины.

— Ну как ты? Сам выбрался? — спрашивали они. — А мы думали, что придется тебя спасать.

— Большое спасибо, что прибежали, — поблагодарил я. — На этот раз сам выбрался, лед вокруг промоины был крепким, но ведь всякое могло случиться. Еще раз большое вам спасибо!

— Ты что, промоину не заметил? — спрашивали рыбаки.

— Да в том то и дело, что вчера здесь никакой промоины не было, — объяснял я. — Вчера, на том месте, где я провалился, возле моей лунки стояли шесть человек, мой улов рассматривали, и лед всех выдержал, а сегодня одного меня не выдержал. Наверно за ночь подмыло.

Рыбаки разошлись по своим местам, а я сел на ящик, вылил воду из сапог, обулся, и прямиком через порт пошел домой. На этом моя рыбалка закончилась, так и не начавшись. Несмотря на то, что было восемнадцать градусов мороза, холодно мне не было, хотя сухими у меня остались только плечи и голова. Через пятнадцать минут я был уже дома. Отдал жене в стирку мокрую одежду, выпил сто грамм за спасенного мной утопающего, и вдруг вспомнил, что завтра Крещение. Много людей будет купаться в проруби. А я опередил их всех, искупался на сутки раньше, правда не по своей воле. Добровольно я бы не полез в прорубь. Но все прелести зимнего купания я все же ощутил. Ничего страшного, можно купаться, даже не очень холодно. Самое интересное, что после этого купания я не заболел, даже насморка не было. Два дня после этого пришлось сидеть дома и ждать, пока высохнет зимняя рыбацкая одежда,