Джемма посмотрела раза два в ее сторону. Луиза улыбнулась ей, Джемма ответила улыбкой.

— Все будет хорошо, — прошептала Луиза.

Джемма хоть и усомнилась в этом, но кивнула.

Закончив есть, они пожелали спокойной ночи лейтенанту, оставив его грустить наедине с бутылкой вина, и отправились в свой номер. Когда дверь за ними закрылась, Джемма повернулась к подруге.

— Я расстегну тебе платье, — сказала она Луизе. — Служанка сейчас принесет воды, и мы умоемся.

— Хорошо, — согласилась Луиза, вращая кольцо вокруг указательного пальца, — оно было ей великовато. Видно, что кто-то его носил. Интересно кто? Скорее всего женщина. Любила ли та женщина своего супруга, любила ли его и телом, и душой? — Я, пожалуй, приму ванну. Кроме того, надо узнать, как отнесется служанка к тому, чтобы проехаться в Лондон, — сказала Луиза.

— Что? — воскликнула Джемма.

Луиза села на край постели и стала объяснять.

Облокотившись о стол, Колин сидел, как ему казалось, уже много-много часов и думал о женщине в номере наверху. Сейчас она, должно быть, снимает платье, оно плавно соскальзывает на пол, легко касаясь ее изящных бедер и стройных ног, тех самых ног, до которых он когда-то дотрагивался сквозь тонкое муслиновое платье. Служанка расправляет ночную сорочку над ее головой, и сорочка спускается вниз, прикрывая ее прекрасную фигуру с мягкими округлостями и нежно касаясь ее тела.

Представив себе эту картину, Колин едва не застонал, охваченный желанием. Нет, он не должен понапрасну мучить себя. Это просто безумие. Колин глотнул вина и уставился на тлеющие угли в камине.

Когда Луиза выйдет замуж, она наверняка будет танцевать с мужем, думал Колин. Ее супругу придется быть с ней строгим, чтобы эта беззаботная женщина с ее порывистыми, великодушными и вместе с тем безрассудными прихотями не попадала порой в неприятные ситуации, и в то же самое время он должен будет с ней обходиться нежно и ласково. Ни один мужчина, если в нем есть хотя бы крупица чести, не позволит, чтобы такая женщина стала несчастной. А если кто-нибудь из живущих на земле причинит ей зло и если Колин об этом узнает, он свернет шею ее обидчику.

Молодой сэр Лукас, этот зеленый и ничтожный юнец, не стал бы ей хорошим мужем. Разрыв помолвки с ним вызвал у Колина чувство облегчения.

А сама Луиза, сожалела ли она о содеянном? Святые небеса, Колин надеялся, что нет, он так же страстно желал, чтобы, совершая это матримониальное жульничество, она потом не раскаялась. Его план мог быть расстроен самыми разными способами; ставкой в этой игре было ее доброе имя — он рисковал, пытаясь спасти его. Возможно, он вел себя столь же опрометчиво, как и Луиза. Нет, в жизни, как на войне, порой надо действовать быстро. Как бы то ни было, он будет с ней до конца — если уловка с мнимым побегом не оградит ее от другого, еще большего скандала, то в случае крайней необходимости он готов бросить вызов всему Лондону!

Колин встал из-за стола. Ему не хотелось пить, вино не помогало; он мучился и от неудовлетворенного желания. Она не догадывалась, как сильно он хотел прижаться к ее губам, ласкать ее шею, ее гладкие перламутровые груди. Колин тряхнул головой, чтобы прогнать прочь эти коварные мысли.

Сейчас главное — счастье Луизы, ее доброе имя. Ему так хотелось снова увидеть улыбку на ее лице!

Он медленно взбирался по лестнице, грузно ступая по деревянным ступенькам. В гостинице царила тишина, прислугу он давно отпустил. Распахнув дверь своего номера, он вошел в почти темную комнату. В очаге пылал огонь. При его тусклом свете Колин различал только смутные очертания предметов. Он закрыл двери и задвинул засов. Поставил стакан с вином, зажег свечу, оставленную на столе у стены, и расслабил шейный платок. Ему совсем не хотелось раздеваться. Вряд ли он уснет этой ночью.

Тихий звук заставил его вздрогнуть, он ощутил едва уловимый аромат лилий. Быстро повернувшись, он сумел разглядеть в небольшом круге света, проникавшего в комнату с улицы, фигуру, сидящую в кресле подле окна.

Автоматически его рука скользнула за борт сюртука в поисках пистолета. — Только не стреляйте, пожалуйста, — раздался женский голос.

Он сразу узнал этот голос, такую же легкую, дрожащую и нежную модуляцию он впервые услышал в борделе. Но сейчас в его звуках не чувствовалось страха, а только слабое придыхание.

— Луиза… м-м… мисс Крукшенк. — Голос его сел.

— Вы хотели сказать — миссис Макгрегор, — отозвалась она.

— Только на несколько дней, — возразил он. О Господи, неужели она настолько наивна или невинна, что не отдает себе отчет в своих действиях! — Мисс Крукшенк, вы должны немедленно уйти и быть все время рядом с вашей подругой, в настоящий момент компаньонкой. Мы с вами не должны находиться вместе ни одной минуты.

— Но ведь мы муж и жена, — возразила Луиза, не собираясь уходить.

Кровь бросилась Колину в голову, он потерял над собой контроль. Она пришла в одной лишь ночной сорочке, натянув сверху халатик.

«Опомнись», — мысленно приказал он себе.

— Вы не понимаете. Мы не сможем добиться аннулирования брака, если возникнет подозрение, что мы были с вами близки.

О Господи, он говорит, как тетушка, оберегающая свою юную племянницу! Но как объяснить леди, такой юной и беззащитной, какому риску она подвергает себя? Она, конечно же, не догадывается, что он охвачен страстью и не владеет собой.

— Я верю вам, — ответила Луиза, поднялась и шагнула ему навстречу.

— Вам не следует здесь оставаться, — сказал он, учащенно дыша. — Вы должны вернуться к себе в спальню и все время находиться с вашей подругой. Луиза, я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. И если произойдет то, что обычно происходит между супругами, нам никогда не добиться аннулирования брака.

— Я не хочу никакого аннулирования, — заявила Луиза.

Колин ушам своим не верил.

— Луиза, будьте же благоразумны. Если это минутное желание выказать свою благодарность… Вы достойны лучшей партии, чем несчастный офицер с половинным жалованьем и сомнительной репутацией.

Она посмотрела ему в глаза:

— Меня нисколько не заботит ваша репутация. Меня не интересует, сколько у вас денег. Вы всегда ставили мое благополучие выше своего. Вы проявили ко мне сочувствие, когда я испачкала туфельку, не насмехались надо мной. Вы мыли мне ноги! Когда я грустила, смешили меня. Вы пришли в публичный дом, чтобы отвезти меня домой. И вот теперь вы жертвуете своим благополучием ради меня. Если этот нелепый план сработает, вам придется заботиться обо мне. Но тогда, мой дорогой, как вы найдете себе жену — ведь очень скоро распространятся слухи о так называемом совращении? Вы готовы забыть о своей репутации, чтобы спасти мою, точно так же, как вы пожертвовали вашими надеждами на продвижение по службе, чтобы спасти солдат.