— Это не совсем интеллектуальное занятие. — Лайл поднял ее чулки и подвязки.

— Я сама могу это сделать, — возразила Оливия.

— Я их снимал, я их и надеваю. — Никогда прежде Лайл не обращал пристального внимания на женскую одежду, хотя здесь много чего заслуживало отдельного внимания. Слой за слоем, со сложными механизмами застегивания и расстегивания. Но ее платья приводили Лайла в восторг. Он изучал их, сам не до конца сознавая это.

Он натянул чулок на ее узкую ступню, на изящную лодыжку, дальше по нежной выпуклости икры вверх до колена. Что-то сдавило сердце Лайла, сжимая его все сильнее.

Он завязал одну подвязку, потом проделал этот же ритуал с другой ногой.

Наверное, это была своего рода пытка, но это пустяки по сравнению с удовольствием раздевать и одевать ее, словно она принадлежит ему.

— Ты изучил мою одежду до мельчайших подробностей, — отметила Оливия.

— У меня способности замечать детали, фрагменты.

— А еще тебя отличает прекрасная способность мыслить, чтобы раскрыть секрет таинственной бумаги, — заметила Оливия.

Лайл, надевая ей панталоны, замер. Он совершенно забыл о той бумажке.

Но это был всего лишь кусок бумаги, интеллектуальная головоломка.

Оливия — вот главное.

Если бы он был древним египтянином, то именно ее образ запечатлел бы на каменных стенах, чтобы иметь возможность смотреть на нее всю жизнь, а потом оставить вечности.

Она поместила скарабея в свое кольцо и всегда носит его на пальце.

Лайл снял Оливию со стола и помог ей справиться с панталонами. Он надел на нее нижнюю юбку, платье, завязал все ленты, которые развязал, застегнул все крючки и пуговицы.

— Ну вот, — сказал он. Сделано, все сделано, все в надлежащем порядке, за исключением рассыпавшихся локонов, которые теперь закрывали уши и струились по шее.

Оливия шагнула нему и прижала ладони к его груди. Потом ее руки заскользили вниз.

— Лайл, это было невероятно восхитительно.

— Представляю, — ответил он, уже не в состоянии думать о чем-то. Ладонь Оливии прижалась к его плоти, которая с надеждой восстала и увеличилась в размерах.

Взгляд Оливии, аромат ее кожи, звук ее голоса и смех…

Лайл не стал ждать, что скажет ему совесть.

Он прижал Оливию к стене, поднял юбки и нашел разрез в ее панталонах. На этот раз он уже ничего не снимал и не расстегивал.

Позднее

Оливия натянула чулки, которые сползли сами собой в процессе лихорадочного акта любви, и завязала подвязку. Краешком глаза она видела, как Лайл застегивает брюки.

— Нам надо выбираться отсюда, — сказал он.

— Согласна. Это начинает выходить из-под контроля.

У нее нет опыта в любовных делах, но она может предвидеть результаты. Чем чаще они делают это, тем больше шансов, что она забеременеет.

Хотя шансы всегда одинаковы, когда ты занимаешься этим. И если у нее будет ребенок…

Оливия посмотрела на Лайла, высокого и сильного, с копной золотистых волос. Красивого и мужественного. Если она забеременеет, то не станет сожалеть об этом. Она найдет выход, как справиться с этим. Находить выходы у нее хорошо получалось.

Лайл вытащил стул из-под ручки двери.

— У нас мало времени обследовать антресоли при дневном свете, — сказала Оливия, выглянув в окно. — Солнце садится.

Лайл, открывая запоры на двери в южную башню, замер и проследил за ее взглядом.

— Сколько же мы времени здесь?

— Довольно долго, — ответила Оливия. — Пока расстегнули все пуговицы, крючки и развязали все завязки, потом надо было все это завязать, застегнуть опять. Потом — второй раз. И хотя в этот раз ничего не расстегивалось и не снималось, мне кажется, что мы занимались этим дольше…

— Да, — Лайл открыл дверь и взмахнул рукой, — пора идти.

«Да, самое время убираться отсюда».

Оливия начала задавать себе вопросы. Мучительные вопросы.

Ее тревожило, что ей делать, когда это случится опять.

Неужели это хуже, чем быть вообще ничем, жить на разных континентах, ждать писем, в которых он сообщит, что нашел там кого-то, женился и никогда не вернется назад?

Неужели это так ужасно? Неужели наступит конец света, если она согласится делать то, что весь мир считает правильным?

Это будет ужасно для него, сказала себе Оливия.

Она поспешила выйти из комнаты и устремилась к лестнице. Через мгновение она услышала его шаги за спиной.

— Интересно, готов ли чай, — сказал Лайл, — я умираю с голоду.

Оливия почувствовала, что тоже хочет есть. Со времени ее позднего завтрака у нее и крошки во рту не было.

— Мы можем выпить чай на антресолях, — ответила она, — не хочется терять время, пока светло.

— Сейчас обследовать комнату невозможно, пока люди работают. Если они заметят, что мы пристально рассматриваем камни и размахиваем пожелтевшим от времени листком бумаги, то сразу заинтересуются, что это мы ищем. Много времени им не понадобится, чтобы сложить два плюс два. И тогда искать сокровище станут уже не двое олухов.

— Ты прав, — согласилась Оливия. Об этом она не подумала. — Наверняка прознает вся деревня, потом — другая, и еще одна.

— В два счета эта новость докатится до Эдинбурга. Я бы не стал ничего усложнять.

— Придется подождать и сделать это в глухую полночь, — пришла к выводу Оливия.

— О Господи, что происходит у тебя в голове? — спросил Лайл.

Оливия повернулась и посмотрела на него.

— В глухую полночь?

— Когда все спят, — подтвердила Оливия. — Чтобы не вызвать подозрений.

— Ладно, так мы и сделаем, глупышка. Прервемся и выпьем чаю. К тому времени как мы закончим, работники уйдут, и мы сможем спуститься и посмотреть, как двигается работа. Возможно, мы даже поспорим об этом. И убьем на это несколько часов. Ты понимаешь?

— Разумеется, понимаю, — ответила Оливия, продолжая спускаться по ступенькам. — И я не глупышка.

Через два часа, когда работники ушли по домам, Оливия сердито смотрела на стены антресолей цокольного этажа.

— Либо мы должны прийти сюда с кирками, либо это надо делать при дневном свете, — сказала она. — Обе стены длиной двенадцать футов, и это просто глухие стены. Не знаю, как ты работаешь в гробницах, где нет окон. Я не могу разобрать, являются ли отметки на камнях символами, или это просто случайные царапины.

— Стены гробниц тщательно покрываются иероглифами и раскрашиваются. С помощью фонаря или свечей все можно довольно хорошо рассмотреть. — Лайл провел рукой по камню. — Здесь похоже на то, как будто кто-то киркой делал что-то по известковому раствору, а позже это было замаскировано. Но возможно, это был просто ремонт.