Осталось сказать о научной судьбе Олега Лаврентьева. Сахаровский отзыв с рекомендацией «всяческой поддержки и помощи» оказал, похоже, губительное воздействие. Внимание слишком высокого начальства и концентрация на проблеме исключительной государственной важности придавили свободное научное развитие «очень инициативного и творческого человека».

Период работы Объекта до середины 50-х годов Сахаров в своих воспоминаниях назвал «героическим», взяв это слово в кавычки. Воспоминания он писал в горьковской ссылке в 80-е годы, а за тридцать лет до того кавычки вряд ли бы ему понадобились. В тот период он получил две из трех своих звезд Героя Социалистического Труда. Этот труд столь поглощал его, что мешал видеть происходившее в стране за пределами его письменного стола. Сахаров смотрел на мир через призму своего дела. Призма, как известно, разлагает полный свет на спектральные составляющие, а когда слишком пристально разглядываешь одну из спектральных линий, немудрено упустить то, что происходит в других участках спектра.

Один из тогдашних сотрудников Сахарова сохранил в памяти «прямо-таки физическое ощущение напряженности работы А.Д.», сидящего «за столом, обхватив голову руками и устремив взгляд на чертеж».[215]

Героическая сосредоточенность на своем деле может отчасти объяснить то, что Сахаров сам не вполне понимал, скорбь о смерти Сталина.

Я уже много знал об ужасных преступлениях — арестах безвинных, пытках, голоде, насилии. Я не мог думать об их виновниках иначе, чем с негодованием и отвращением. Конечно, я знал далеко не все и не соединял в одну картину. Где-то в подсознании была также внушенная пропагандой мысль, что жестокости неизбежны при больших исторических событиях («лес рубят — щепки летят»). В общем, получается, что я был более внушаем, чем мне это хотелось бы о себе думать. И все же главное, как мне кажется, было не в этом. Я чувствовал себя причастным к тому же делу, которое, как мне казалось, делал также Сталин — создавал мощь страны, чтобы обеспечить для нее мир после ужасной войны. Именно потому, что я уже много отдал этому и многого достиг, я невольно, как всякий, вероятно, человек, создавал иллюзорный мир себе в оправдание.

Много отдал и многого достиг.

В октябре 1953 года тридцатидвухлетний физик стал академиком, минуя ступень члена-корреспондента. До него самым молодым физиком-академиком в истории советской Академии наук был Ландау, избранный в 1946 году. Академики, избиравшие Сахарова, знали о нем несравненно меньше, чем о Ландау. Главное содержалось в отзыве его коллег — академика Курчатова и членов-корреспондентов Харитона и Зельдовича:

Андрей Дмитриевич Сахаров является необычайно одаренным физиком-теоретиком и в то же время замечательным изобретателем. Соединение в одном лице инициативы и целеустремленности изобретателя с глубиной научного анализа привело к тому, что в короткий срок, за б лет, А.Д. Сахаров достиг крупнейших результатов, поставивших его на первое место в Советском Союзе и во всем мире в важнейшей области физики.

Начав в 1948 г. работу в этой области физики, А.Д. Сахаров выдвинул предложение, наметившее совершенно новые пути решения важнейшей проблемы. Это предложение отличалось смелостью и глубиной; его значение сразу было признано специалистами. В последующие годы велась напряженная работа по реализации предложения, увенчавшаяся блестящим успехом в 1953 г.

Осуществление предложения, имеющего большую государственную важность, велось большим коллективом научных работников, инженеров, конструкторов. В реализации предложения Сахарова большую и почетную роль сыграли и институты Академии наук, к разработке предложения были привлечены многие академики и члены-корреспонденты АН СССР. Однако и в этом коллективе на всем протяжении работы Сахаров оставался подлинным научным руководителем проблемы, охватывая всю работу в целом и успешно направляя разработку отдельных тем.

В 1950 и 1952 годах А.Д. Сахаров начал разработку двух новых предложенных им направлений физики, разрабатываемых в настоящее время большим коллективом ученых и инженеров.

На протяжении последних лет и в ближайшем будущем идеи А.Д. Сахарова определяют пути важнейшей части советской физики.

Избрание А.Д. Сахарова действительным членом АН СССР явится лишь справедливым признанием больших заслуг Сахарова перед советской наукой и перед нашей Родиной. Молодость Сахарова, его огромная инициатива и талант позволяют с уверенностью ждать дальнейших больших достижений.[216]

Как видим, отзыв этот — сплошные иксы и игреки, но академики-избиратели уже знали из газет, из правительственного сообщения от 20 августа, что в стране проведено испытание «одного из типов водородной бомбы».[217] Поэтому кое о чем академики могли догадаться. И избрали в свои ряды целую группу ученых, причастных к «важнейшей части советской физики».

Сейчас иксы и игреки этого отзыва уже раскрыты. «Смелое и глубокое» предложение 1948 года — это, конечно же, Слойка. В 1950 году родилась идея магнитного термоядерного реактора. В 1952-м начались эксперименты по взрывомагнитным генераторам — созданию сверхсильных магнитных полей с помощью взрыва (по идее, выдвинутой Сахаровым в 1951 году). Ну а «блестящий успех» — это испытание Слойки 12 августа 1953 года.

Слойка, она же РДС-6с, она же Джо-4

Пять лет занял путь к успеху, который в США назвали Joe-4, по американскому имени уже мертвого Сталина (Uncle Joe) и порядковому номеру советского ядерного испытания.

При подготовке к испытаниям Слойки к теоретикам группы Тамма — Сахарова подключились теоретики из отдела Зельдовича, их Труба (РДС-6т) не обещала быстрого успеха.

15 июня 1953 года Тамм и Зельдович подписали — вместе с Сахаровым — заключительный отчет по Слойке. В очередной автобиографии Сахарова для отдела кадров от 13 сентября читаем:

Последние годы работаю, используя помощь и руководство И.Е. Тамма и Я.Б. Зельдовича, по проблемам специальной тематики. В июне 1953 г. защитил докторскую диссертацию на тему спец. работы.[218]

В июньском отчете мощность предстоявшего взрыва теоретики оценили в 300 плюс-минус 100 килотонн, т. е. от 200 до 400 килотонн, и при испытании в августе Слойка дала около 400. Значит, теоретики сработали хорошо. Было бы отлично, если бы испытание дало точно 300. Однако это с чисто научной точки зрения.

А с государственной — главным было то, что у Советского Союза появилось оружие в двадцать пять раз более мощное, чем американская бомба, уничтожившая Хиросиму. И государство вполне оценило вклад Сахарова. Сразу после взрыва ему передали телефонное поздравление и поцелуй от тогдашнего главы советского правительства Маленкова. У того была своя причина для радости. За неделю до испытаний, выступая на сессии Верховного Совета, он заявил на весь мир, что у СССР есть своя водородная бомба. И оказался прав.