– Сам посмотри! – Рябов снова передал ему бинокль.

В окулярах возникли две линии электропередач. Несколько рабочих команд под присмотром часовых меняли временную линию на постоянную и заливали бетоном основания металлических опор. Одновременно верхолазы крепили провода.

Орлов опустил бинокль и, просветлев лицом, воскликнул:

– Саныч, я уловил твою мысль! Нужно взорвать стальные опоры, да?

– А деревянные просто спилить, – с улыбкой посмотрел на него Рябов.

– Но они же потом их восстановят!

– Ну, пока суть да дело… Сейчас мы засечем координаты объекта, передадим Луи, а дальше дело уже за авиацией, – сказал Рябов и начал набрасывать на листе бумаги схему расположения строительной площадки.

Выполнив работу, они возвратились в отряд. На следующий день была сформирована боевая группа, включавшая опытных минеров. Глубокой ночью группа вышла к линии электропередачи, ведущей на строительную площадку. Осмотрелись – скрытых постов немцев не обнаружили. Сама стройка находилась поблизости, о чем говорил гул множества моторов и грохот механизмов.

Выставив боевое охранение, Рябов вместе с минерами принялся закреплять взрывчатку на лапах металлической опоры. Группа Орлова взялась подпиливать временные деревянные опоры. На все про все ушло минут десять.

Мощный взрыв переломил первую стальную опору ЛЭП, и деревянные опоры снесло взрывной волной. Подача электроэнергии на стройплощадку мгновенно прекратилась, немцы всполошились. Лучи света полоснули по макушкам деревьев, и вскоре на взгорке появилась колонна. Впереди мотоциклисты, за ними следовали крытые тентом грузовики. Но к этому времени основная группа партизан уже отошла в лес.

Как только колонна поравнялась со второй металлической опорой, оставшиеся минеры произвели подрыв. Яркая вспышка снова разорвала ночной мрак. Не успело стихнут эхо, как немцы пришли в себя: посыпались как горох из грузовиков и, развернувшись в цепь, двинулись к лесу. Силы были неравны, и Рябов не стал вступать в бой.

Обходя стороной дороги, они без потерь возвратились на базу. Спустя несколько дней, когда улеглась суматоха, отряд Рябова совместно с бойцами Луи совершил успешную диверсию на железной дороге – пустил под откос воинский эшелон. Потери для командования оккупационных германских войск были ужасающими.

Успехи партизан, которые, подобно призракам, возникали из ниоткуда и уходили в никуда, приводили немцев в бешенство, и свое бессилие они вымещали на беззащитном мирном населении. Одна карательная акция следовала за другой, жертвами становились десятки, сотни детей, женщин и стариков. Эта трагическая страница в истории французского Сопротивления нашла отражение в дневнике Рябова.

«22 мая 1944 года.

Накануне до нас дошли тревожные слухи. В ночь с первого на второе апреля в деревне Аск эсэсовцы расстреляли свыше сотни детей и стариков. Деревня находится близ железной дороги, на которой произошло крушение воинского эшелона. И этого оказалось вполне достаточно для истребления людей…

Участились случаи облав, поэтому приходится быть начеку. Я теперь нередко меняю места ночевок. Часто остаюсь один. Ночи длинные, передумаешь о многом… Последнее время все наше внимание сосредоточено на поисках стартовых

площадок. Правда, не скажу, что мы в этом преуспели. Вот уже две недели назад, как ушли на разведку Николай и Геращенко. Уж не случилось ли чего?..»

Несмотря на скромную оценку в дневнике, удалось засечь координаты нескольких важных военных объектов, и руководство Сопротивления передало их в штаб авиации британских ВВС. В результате бомбовых ударов часть объектов была выведена из строя.

Успешный опыт разведывательной и диверсионной деятельности отряда Рябова при минимальных потерях не остался без внимания.

В один из дней, когда уже почти стемнело, за окном послышался шум автомобиля, и через несколько минут в дом в сопровождении часового поднялся высокий, худощавый мужчина; лицо его скрывал капюшон. Поздоровавшись, он снял плащ. Отблеск пламени из камина упал ему на лицо, и Рябов узнал Алексея. Того самого, кто встретил их на конспиративной квартире после побега из лагеря, вручил временные документы и дал советы, как избежать разоблачения. Вокруг глаз Алексея залегли темные круги от бессонницы. В последние недели, когда партизанские отряды и группы подпольщиков развернули активную деятельность на всей территории Северной Франции, ему приходилось постоянно совершать челночные поездки. Наряду с решением организационных вопросов он занимался сбором разведывательной информации об оккупационных войсках.

Гость приехал не с пустыми руками, в качестве награды за успешную деятельность отряда он привез необычный подарок – патефон и пластинки с записями песен русских эмигрантов: Федора Шаляпина, Александра Вертинского и Коли Негина. Патефон вызвал бурный восторг, партизаны радовались, как малые дети, без конца трогали это забытое чудо спокойного, мирного времени. А Геращенко так вообще впервые видел патефон и чуть ли не на зубок перепробовал каждую его деталь, чем вызвал дружный смех и добрые шутки товарищей. Отмахнувшись от них, он шагнул к буфету, достал бутылку коньяка и рюмки, и все принялись дружно накрывать на стол.

Поздний ужин начался с тоста за будущую победу, затем выпили за Красную армию, за командиров и бойцов Сопротивления, за международное боевое братство. В бутылке все меньше оставалось коньяка, а у хозяев все меньше терпения. Они бросали умоляющие взгляды то на Алексея, то на патефон. И вот он завел его – поставил пластинку с записью песен Шаляпина. От могучего баса великого русского певца, казалось, вздрогнули стены и потолок. После знаменитой «Дубинушки» прозвучали «Очи черные», «Вниз по матушке, по Волге», «Эй, ухнем» и «Прощальное слово». За тысячи километров от родины эти песни звучали по-особому – укрепляли веру в то, что никто и ничто не в силах остановить Красную армии на пути к победе над фашистами, а возвращение на родину скоро станет реальностью.

Когда затихли раскаты знаменитого баса, зазвучал голос, от которого щемящая тоска сжала сердца партизан. Пел Коля Негин, в прошлом подполковник царской армии, летчик, сражавшийся в Гражданскую войну с большевиками. Не принимая новую власть, он горячо любил Россию. Она продолжала жить в его сердце и его песнях: «Здесь под небом чужим», «Замело тебя снегом, Россия», «Пожми мне руку на прощанье»…

– Как поет! Нет, как поет! За душу цепляет! – не мог сдержать переполнявших его чувств Орлов и поинтересовался: – Алексей, а кто это?

– Коля Негин, один из лучших русских шансонье в эмиграции, – пояснил тот.

– Негин, говоришь… – На лицо Загороднева мгновенно легла тень, глаза сузились, взгляд стал суровым. Он уточнил: – А его настоящая фамилия случайно не Гуляев?

– Да, Николай Гуляев, – подтвердил Алексей и заметил: – Что самое интересное, так это то, что певцом он стал по воле судьбы. Николай был кадровым русским офицером, вырос в звании до подполковника, но тут случилась