– Лакированные ботинки! – прервал её размышления высокий голос. Флинн вздрогнула. – Мы так и думали, что Гарабина просто создана для Дома теней, – заявила Пегс, которая, встав со своего места, заглядывала Флинн через плечо. Заметив беспокойный взгляд Флинн, она замолчала и опустилась на корточки в углу рядом с Касимом.

Флинн стала читать дальше. Она хотела прочитать всё до последнего слова. Пусть эту книгу писал и не Йонте, но он её всё-таки тоже читал. Она не замечала, как поезд вокруг неё погружается в тишину и сонливость, как охлаждается её тело, согреваемое только близостью Фёдора. Она не чувствовала ни голода, ни страха – она только читала, читала, читала, продираясь сквозь слова как сквозь чужие воспоминания. Флинн вышла из транса, лишь когда на полу раздалось похрапывание Пегс. Она дошла до места, где говорилось о Ночном ловце. Но короткий абзац отозвался в ней иначе, чем слова Пегс об этом сказочном персонаже. Он был написан размашистым почерком зелёными чернилами:

– «Ночной ловец – для Всемирного экспресса он означает то же, что чёрный человек в чёрной комнате, чудище под кроватью». Чудище под кроватью, – испуганно пробормотала Флинн. В ушах эхом отозвался заикающийся лепет Якуба. Она прочла дальше: – «Никто не знает, кто он и какой. Никто не знает, как он это проделывает. Известно лишь то, что он всегда появляется во Всемирном экспрессе по ночам. На полном ходу. Он забирает только учеников – и никогда взрослых. Только когда они одни. И не спят. И всё происходит очень тихо. Никто не знает, куда он их уносит. Они пропадают навсегда».

«Якуб был прав», – поняла Флинн. Только у него под кроватью сидел не монстр, а Ночной ловец.

Ниже кто-то неразборчиво и насажав клякс накарябал жёлтыми чернилами:

«Вечно ты пишешь в расчёте на внешний эффект, Фэн. Хотелось бы узнать побольше!»

А дальше опять зелёными чернилами:

«Нам всем бы этого хотелось, Мак. Это не основание для критики моих текстов».

А под этой записью – лишь три слова красными чернилами, написанные криво и размыто от спешки и страха:

«Порталы в шкафах!»

Флинн во все глаза смотрела на страницу книги перед собой, чувствуя себя опустошённой, и живой, и оцепеневшей одновременно. Затаив дыхание, она перевернула страницу. Следующую занимала одна глава, написанная красными чернилами:

«Порталы в шкафах считались в высшей степени опасными. По слухам, их изобрёл владеющий магией предок Ночного ловца. Внешне порталы выглядят как обычные платяные шкафы, внутри же они работают как потайные ходы или люки подвала или чердака, соединяющие между собой две конкретные точки на карте. Например, заходишь в один портал в Австралии – а выходишь через такой же в Европе.

Попытки позиционировать шкафы-порталы как транспортное средство для путешественников потерпели неудачу не только из-за затхлого запаха в них, но также из-за неспособности изобретателя выбрать какой-нибудь подходящий рекламный слоган. Никто не хотел путешествовать «из Учёртанарогах в Самнезнаюкуда» или «Со скоростью света из Лондона в тмутаракань».

Порядочные люди предпочитали путешествовать поездами. В ярости от неудачи, изобретатель стал использовать порталы для разбойных набегов и похищений. В конце концов его нашли заколотым в собственном платяном шкафу.

Из реальной жизни шкафы-порталы исчезли. В наше время они считаются не более чем сказкой».

Флинн сделала резкий вдох.

А что, если это решение? Что, если сказки в этой книге рассказывают о реальных вещах? Вдруг Йонте похитили из поезда через шкаф-портал?

Флинн подняла глаза, собираясь поговорить с друзьями о своём открытии, но все они уже спали. Касим, держа на коленях Брута, прикорнул у стеллажа. При свете фонарика его мерцающие синие волосы потрескивали, словно перешёптывались феи. Рядом с ним, вытянувшись на полу и похрапывая, лежала Пегс. Вильмау и Даниэль спали, закутавшись в потёртое одеяло, и веки у них подрагивали. А в гамаке к Флинн с закрытыми глазами привалился Фёдор. Его ровное дыхание мягко касалось её лба.

Флинн медленно отложила книгу. Вместе с облачком пыли оттуда выпал пожелтевший листок бумаги, и Флинн, стремительно перегнувшись через Фёдора, поймала его на лету. На листке кто-то старательно составил список имён:

Генриетта Хиршкампф

Хинрих Ханк

Рико Арригос

Йетти Флорет

Флинн глубоко вздохнула. «Сестру мадам Флорет забрал Ночной ловец, – поняла она. – Поэтому мадам Флорет и превратила всех взрослых во Всемирном экспрессе в детей. Она хотела снова стать юной, чтобы Ночной ловец её тоже забрал и привёл к Йетти».

Тишина в поезде в одночасье сделалась невыносимой. Экспресс сдавили ночь и снег, а по углам караулил страх.

Флинн сжала кулаки. «Мне тринадцать лет. Я павлин, – подумала она и решила: – Я буду одна, буду не спать и сидеть тихо. Ночной ловец приведёт меня к Йонте».

Долю секунды Флинн раздумывала – не разбудить ли Пегс с Касимом или Фёдора. Она мысленно представила их троих перед собой: Пегс с горящими в панике щеками, потому что не желает признавать то, что уже известно Флинн. Касим, колеблющийся между вдохновенной преданностью и сомнением, потому что её план слишком опасен. И Фёдор, которому важнее спасти экспресс, чем Йонте.

Флинн покачала головой. «Тактика», – пришло ей в голову третье из пяти НК. Сейчас её ничто не могло остановить. Это её шанс найти Йонте. Действительно найти. А не просто в отчаянии мчаться по его следу.

Флинн кусала губы, чувствуя себя виноватой. Сняв шаль, она укутала ею Фёдора – кожа у него на шее казалась уже просто ледяной, – а затем, закрепив на поясе узкий бумеранг из купе с бесхозными вещами, медленно и осторожно выбралась из гамака. Громоздкое поношенное пальто с инициалами «Х.Х.» болталось на ней как на вешалке.

Перчатки со светящимися жуками освещали Флинн дорогу в лабиринте из стеллажей и перевёрнутых коробок. Стараясь не издать ни звука, она навалилась на железную дверь в конце вагона и выскользнула наружу на трескучий ночной мороз.

В багажном вагоне шуршали мыши, а в хозяйственном замёрзло развешанное сушиться бельё. Пол под ней нигде не ходил ходуном, ничто не задерживало её и не цеплялось за одежду. Техника в поезде, на которую воздействовала мадам Флорет, похоже, не работала. Флинн кралась в призрачной тишине разорённых вагонов, спрашивая себя, куда же делся Кёрли. Неужели и он превратился в плаксивого – или в какого-нибудь гадкого – ребёнка?

Коридор вагона-кухни тоже был тихим и тёмным. Здесь больше не звучали никакие мелодии из мюзиклов. Если Рейтфи в облике ребёнка и сидел здесь, то затаился где-нибудь и помалкивал.