– Жми, Светка! Жми, что есть силы, – выдохнул он ей в ухо. – Подальше от сюда, подальше.

– А я красивая?

– Даже в темноте!

– Особенно в темноте, Андрей. Особенно.

Мотоцикл рванул с места так резко, что Андрей едва удержался. Холодный ночной воздух снова бил в лицо, трепал волосы, а он, обхватив Свету и прижавшись к ней, кажется, даже поскуливал от волнений, которые пришлось пережить в последний час. Закрыв глаза и вспоминая последние секунды в квартире Заварзина, ужас, охвативший его при звуках поворачивающегося ключа в замке, а потом дикий вопль незнакомца, Андрей подумал, что где-то видел этого человека, где-то он его видел…

Света тем временем вырулила на трассу и уже через несколько минут заглушила мотор среди бетонных, стен.

– Нашел? – спросила она, отбросив шлем.

– Да.

– Взял?

– Нет, нельзя было… Он бы догадался.

– Правильно. Молодец.

– Ты видела, в подъезд кто-то заходил?

– Он тоже вошел в его квартиру? И видел тебя?

– Не успел.

– Ты с ним что-то сделал?!

– Немного… Дихлофос подвернулся… Ничего, отойдет. Это не смертельно. Свет, вот моя добыча. Чемоданчик… Можешь посмотреть, но ничего не бери. Ох, чуть не забыл, – и Андрей отдал ей пачки сторублевок.

– Да ты удачливый грабитель! – восхитилась Света.

– Немного есть.

– Не тем ты занимался до сих пор, Андрей! Ох, не тем!

– Ну вот и вышел на свою дорогу, – он усмехнулся. – Отвези в нашу берлогу и спрячь. В подвале в картошку зарой. И мотай оттуда. А днем я тебя найду дома.

– Заметано, – ответила Света и, опустив стекло шлема, села в седло. На этот раз Андрей даже не сделал попытки поцеловать ее. Включив мотор, она почти бесшумно выехала на трассу и только там набрала скорость.

Пробравшись к гаражам, Андрей некоторое время лежал за оградой, но ничего подозрительного не увидел.

Окна были погашены, «мерседес» стоял посреди двора с распахнутыми дверцами. Перевалив через ограду, он нашел в темноте железную дверь, протиснулся в нее. Постоял, прислушиваясь, и проскользнул к своему лежаку. «Неужели обошлось?» – подумал. Над крышей гаража звезды сияли по-летнему густо и ясно, но узкий месяц побледнел, сместился к городу и теперь отражался в перламутровой крыше «мерседеса». Пошумел утренний ветер в ветвях деревьев. На фоне светлеющего неба раскачивались колючие листья чертополоха, лиловые кисти тяжелых цветов.

«Ключи!» – вспомнил Андрей. Нащупав в кармане связку, он поднялся, чуть враскачку вышел на середину двора и, проходя мимо мерседеса, уронил ключи в пыль. Не останавливаясь, прошел к водопроводному крану и, подставив голову под холодную струю, еще раз осмотрел двор. Напился, ополоснул руки, смывая с них ночные похождения. Вернувшись, снова лег и закрыл глаза.

Сна не было, опасность выветрила остатки хмеля и он смог восстановить каждый свой шаг. Даже теперь, вспоминая неожиданную встречу в квартире Заварзина, Андрей чувствовал, как сердце его начинало биться учащенно. Хорошо все-таки, что не пришлось применить топорик. Он вспомнил, что был в перчатках – Света увезла их вместе с чемоданчиком. Значит, и здесь вроде ничего не забыл.

С этой мыслью Андрей заснул. Ему снилось, что он бежал босиком по холодной проселочной дороге, над ним при ясном дне горели не правдоподобные громадные звезды. А бежал он длинными тягучими прыжками, стремясь как можно реже касаться дороги – в пыли время от времени попадались торчащие гвозди. Ему везло – гвоздь от замечал рядом со ступней, в метре, а то он оказывался как раз между пальцами. Гвозди торчали из дороги все гуще, но он оставался неуязвимым, ему везло. И что-то заставляло его бежать, не останавливаясь дальше, дальше… А проснулся он, когда все уже были на ногах, неприкаянно бродили по двору, прикладываясь те к водопроводному крану, то к остаткам пива.

Заварзин медленно прошел по своей обесчещенной квартире, поддал ногой коробку, запутался в какой-то тряпке, с раздражением отцепил ее от ноги. Внимательно осмотрел подоконник, форточку, пол возле окон – никаких следов. Включив свет в прихожей, долго рассматривал диковинные замки, которые, казалось, обещали жизнь спокойную и надежную. И на замках не нашел ни царапины. Вздохнув прошел в ванную и подставил голову под струю холодной воды. Боль в затылке отпускала, но совсем не исчезала и через несколько минут наваливалась снова. Заварзин знал, что теперь до самого вечера ему придется страдать – похмелье он переносил тяжело. Утренняя рюмка не помогла, от нее становилось еще хуже., После короткого облегчения боль возвращалась, к тому же угнетало ощущение подавленности, бессмысленности существования, а это было еще неприятнее. Он знал – маяться ему часов до пяти вечера, потом можно выпить немного водки, вот тогда она поможет, не раньше.

Заварзин прошел в комнату, нащупал кресло и осторожно опустился в него. Глаза его, казалось, не могли двигаться, и, чтобы посмотреть в сторону, он вынужден был поворачивать голову, а каждое движение оживляло задремавшую боль, она вспыхивала, медленно набухала, раздувалась и вот уже, округлая и несуразная, ворочалась где-то в затылке, перемещалась к виску и было такое ощущение, будто бугром выпирала изо лба. Заварзин некоторое время сидел с закрытыми глазами, но все-таки нашел в себе силы собраться.

– Хватит, – сказал он как-то искаженно, но поняв, что слово это получилось у него невнятно, повторил уже четче. – Хватит стонать. Рассказывайте, Илья Матвеевич.

Перед ним сидел человек, который, похоже, страдал, не меньше – лицо его было закрыто мокрым полотенцем, изредка он тихо, сквозь зубы не то постанывал, не то поскуливал. Голдобов пошевелился, подтянул к себе вытянутые ноги, распрямился в кресле, снял с лица полотенце. Было такое впечатление, что он сутки напролет рыдал – красные опухшие глаза, пятна на щеках, бесформенный нос. Но ночные страдания отразились не только на глазах Голдобова, он словно потерял уверенность в себе, выглядел слабым, почти беспомощным.

– Саша… Значит так… Все как договаривались. После двух я подошел к дому…

– Кого-нибудь встретил?

– Никого. Ни единой души.

– Дальше, – Заварзин снова откинул голову на спинку кресла, глядя на посверкивающую хрусталиками люстру. Колкие искорки отдались в голове новой болью и он прикрыл глаза.

– Вхожу. Что-то меня насторожило… То ли скрип какой, то ли шорох, не знаю. Включил в прихожей свет – все спокойно. И тут увидел возле туалета, у самой двери… Вроде, как мусор, набросано, беспорядок, коробки валяются. Подумал, может быть, кот… Но у тебя нет кота. Дверь в туалет прикрыта не полностью, коробки не позволяли. Заглядываю в туалет… И тут мне в глаза струя какой-то гадости… Боль дикая… Я закрываю глаза и чувствую, что струя бьет мне в нос, в рот. Рванул в комнату, упал на пол, катаюсь по ковру… Сколько это продолжалось – не знаю, не могу сказать.