— Люси…

— Идите. Вы нужны слугам.

Она сглотнула и стиснула пальцы, пытаясь остановить внезапную бурю эмоций, которая накатила откуда-то изнутри с той же яростью, что и буран за окном.

В комнате повисла тишина, потом она услышала удаляющийся звук его шагов, стук сапог по половицам. Его изысканная одежда не могла служить хорошей защитой от бешеных порывов ветра и снега. Леденящий холод секущего снега прорвется сквозь тонкую льняную рубашку и шерстяной пиджак, в которых он вышел.

— Ваша светлость!

Он остановился и обернулся. Люси подбежала к нему, сдернув по пути свой плащ со спинки стула:

— Возьмите это. Он подбит мехом, и его вполне можно набросить поверх пиджака.

— Он будет испорчен непогодой.

— Куда лучше, чем если вы замерзнете до смерти. Я не знаю, где мы, и не смогу самостоятельно найти дорогу в Лондон. Боюсь, вы нужны мне живым.

О, до чего коварны слова! Но она ничего не могла поделать с собой. Он снова посмотрел на нее так, что сердце заныло от невыносимого желания познать его, открыть для себя мужчину в том, кто смотрит на нее печальными серыми глазами. Но ей не суждено этого получить.

Он улыбнулся, этот проклятый мужчина, и взял ее плащ.

— А мне казалось, что у меня гораздо больше шансов замерзнуть в этой комнате, чем снаружи.

Она так и осталась стоять, приоткрыв рот от неожиданности, когда за ним закрылась дверь. «Заносчивый мужлан! Замерзает в ее обществе! Посмотрим, что будет после того, как ты промерзнешь до костей на улице! Я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь тебе! Даже с места не сдвинусь! Пусть промерзнет до самых мозгов. Пусть оттаивает, как хочет», — думала Люси.

Она невольно шагнула к окну и глянула на улицу, приложив руку к глазам. В снежной кутерьме работники выбивались из сил, чтобы быстрее распрячь животных. Рядом в комнате, привстав на задние лапы, стояла Роузи, скользя передними по подоконнику, весело виляя куцым хвостом.

— Тупой упрямец, — произнесла женщина, а собака посмотрела ей в глаза, свесив на сторону язык. — Ну а нам с тобой, Роузи, хорошо и здесь. Мы будем устраиваться и пережидать. Кажется, непогода может затянуться.

Роузи спрыгнула и направилась к камину, где, пристроившись на старом вытертом коврике, немедленно крепко уснула. Вот бы и Люси обладать способностью спать по двадцать четыре часа в сутки. Тогда она, возможно, смогла бы избежать общения с мужем и вообще нежеланного замужества, в которое ее вовлекли.

Стоило бы, пожалуй, заняться вещами. Люси хотела отойти от окна, когда в поле зрения появился Сассекс. Он что-то прокричал остальным, они остановились, сгрудились вокруг него, словно он принял командование на себя.

Он очень хорошо умел управлять другими. Прирожденный лидер. Люди стремились быть ближе к нему, прислушивались к его словам. Он быстро распределил между всеми задания, и Люси невольно отметила про себя, что он не просто отдает приказы, но и помогает их выполнять, заводя вместе со всеми животных в укрытие, следит за размещением слуг.

Как долго она простояла там, наблюдая за ним, трудно сказать. Его шляпу унесло ветром, на черные волосы налип снег. Полы промокшего пиджака тяжело били по ногам. Люси заметила, что ее теплый плащ накинут на плечи жены хозяина гостиницы поверх старенькой шали.

Вот и еще один замерзший кусочек сердца оттаял в ее груди.

«Я бы умер за вас…» Эти слова всплыли в ее памяти. Рука сама поднялась, притронувшись к губам, при воспоминании о поцелуе. Пальцы плотно сжались, восстанавливая контроль, и быстро соскользнули прочь. Чувство безумного сожаления охватило Люси.

«Я бы умер за вас…»

Она окунулась в воспоминания, перебирая в памяти его слова. Одиночество сквозило в его глазах. Внутри у нее потеплело, ледяной панцирь продолжал оттаивать. Чувства, в которых ей не хотелось себе признаваться, которые она давно похоронила, рвались на свободу. И это произошло тогда, когда она наблюдала за человеком, с которым ее обвенчали сегодня утром.

«Я бы умер за вас…» А она за него? Лед стал нарастать снова, и она, потянувшись, прижала пальцы к морозному стеклу.

Ей было страшно. Чертовски страшно от чувств, которые проснулись в ней. Противоречивых мыслей и эмоций. Страстей. Но ведь она так этого хотела. И все же… То, что она чувствовала, не имело ничего общего со страстью, с чем-то, чего ей хотелось бы избежать, от чего она стремилась спрятаться в своей тонкой скорлупке.

Пустое и бездушное создание. Тебе хотелось только страсти, потому что это единственное, что ты способна чувствовать. Это позволяет тебе забыть, что внутри пустота.

— Нет, — задохнулась она, всей ладонью прижимаясь к стеклу. Но, может, ей просто страшно заглянуть в свою душу? Ведь неизвестно, что таится в самой глубине. Возможно, там пустота? Ничего, кроме примитивнейшей погони за наслаждением.

Ты бы не умерла за него.

И она почувствовала, как подкатывают к глазам горячие и жалящие слезы. Закусив губу, с пальцами, плотно прижатыми к оконному стеклу, словно это могло как-то помочь удержать слезы, она вспоминала о том, что расплакалась сегодня.

Но это не было срывом или проявлением злости. Здесь крылось что-то совсем иное, размышления о себе самой, осознание себя. В такие моменты человек заглядывает в душу и вдруг понимает, насколько ужасен в заботе о своих желаниях.

О боже! Во что же она позволила себе превратиться?

Сдавленные рыдания рвались из горла, требуя высвобождения. В этот момент дверь в комнату открылась. Детский визг и плач прорвались снаружи вместе с вошедшей молодой женщиной, несущей ведерко с углем.

— Прошу прощения, ваша светлость, но его светлость приказал мне принести угля и разжечь для вас огонь.

Волосы женщины прилипли к шее, мокрые от растаявшего снега, хрупкие пальцы покраснели от холода. Она вся дрожала, но, сделав реверанс, тут же бросилась к очагу. Через считаные секунды огонь заревел в камине. Роузи удовлетворенно вздохнула, вытянувшись перед волной тепла, а ребенок тем временем продолжал плакать где-то в доме.

— Принести теплой воды для умывания, ваша светлость, или, может быть, чаю?

Эта бедная девушка так замерзла, но должна обслуживать женщину, одетую в теплый бархат и шерсть, в дюжине нижних юбок и теплых меховых сапожках.

— Нет, постойте. Отогрейтесь у огня.

Глаза девушки округлились, она бросила быстрый взгляд через приоткрытую дверь в холл, откуда раздавались неистовые вопли ребенка.

— Я не могу остаться, — смущаясь, сказала она. — Гостиница сейчас переполнена, мне нужно спешить на кухню готовить обед.

— Абигайль, — загремел где-то внизу голос. — Где же эта девчонка?

Служанка нервно взглянула на Люси и сделала реверанс:

— Если это все, что желает ваша светлость?..