В тылу Донской батареи стояли два полка гусар неполного состава.

В резерве Жабокрицкого, правее основных сил кавалерии Рыжова, стояли дивизион веймарцев и 2 сотни Донского №60 казачьего полка полковника Попова.

Без сомнения, подобное построение войск меньше всего напоминало позицию, предназначенную для отражения неприятеля со стороны Сапун-горы. Похоже, Ли-пранди, посчитавший задачу дня выполненной, начал устраиваться на занятых высотах и уж если и предполагал угрозу, то лишь со стороны Балаклавы, в сторону которой и были повернуты стволы большинства орудий.

Никто и не предполагал, что произойдет уже совсем скоро, но волею Всевышнего расположение русской артиллерии напоминало эшафот, на который должен был взойти приговоренный к смерти. Впереди блестит орудийным металлом гильотина, справа и слева поблескивают таким же металлом палачи, которые не дадут убежать, а перед всей этой красотой, явно уважением к заслугам приговоренного, расстилалась долина, «идеально подходившая для действий кавалерии».

Пусть простит меня читатель за такую аллегорию, но уже в те времена идеальной позицией артиллерии считалась та, «…впереди которой местность открытая и слегка склоняется к стороне неприятеля».

Атака Легкой бригады. Бой за батарею. Английский рисунок сер. XIX в.

Хотя исследователи в своем большинстве используют словосочетание «роковой приказ», мы все-таки должны представлять, что любой приказ в военном деле есть лишь команда к исполнению принятого решения. Говоря о роковом приказе, мы автоматически перекладываем вину на его исполнителей, солдат и офицеров, живых и мертвых, давая «люфт» и лазейку для оправдания отправивших их на бессмысленную гибель: не смогли, не сумели, не так поняли, не так исполнили…

Решение же есть изначальное действие начальника и именно за него он несет ответственность. Именно за совершенно глупое решение Раглана, вылившееся в приказ на атаку Легкой бригаде, и должен был он нести ответственность. К своему счастью, лорд ушел в мир иной, а те, кто все-таки предстал перед судом, успешно свалили все на покойника, точнее, на двух лиц этой категории.

К чести англичан, военное руководство, тупо проведшее Балаклавское сражение и упорно прикрывавшееся храбростью солдат и офицеров, до настоящего времени оценивается в большинстве случаев правильно. По воспоминаниям севастопольского современного переводчика и историка Михаила Юрлова, «…в 1995 г. впервые в Украину приезжал наследный принц британской короны Чарльз… Мы называли имена генералов лорда Раглана, Лукана, Кардигана, руководивших битвой 1854 года… Один из сопровождавших принца высокопоставленных британских сотрудников во время паузы мне на ухо шепнул: «В Британии не уважают этих генералов, не стоит о них рассказывать принцу».

Принятию решения предшествует оценка обстановки, которую Раглан, едва справляясь с волнением, пытался сделать примерно с 8 часов утра. К 10 часам английский главнокомандующий успокоился, убедившись после подхода Гвардейской и 4-й дивизий, что Балаклава прикрыта, а русские не демонстрируют никакого намерения ее атаковать. Внушали оптимизм и подоспевшие вовремя силы французов.

Решив, что пора делать ответный ход, Раглан спешно приготовил свой первый в этот день приказ Лукану, в котором приказывал Кавалерийской дивизии попытаться восстановить при поддержке пехоты утерянные позиции. Однако этот приказ так и остался на бумаге, ибо после некоторого затишья русские начали делать то, что привлекло внимание английского главнокомандующего.

Со своего места Раглан наблюдал, как русские развернули 8-орудийную батарею поперек Балаклавской долины («перпендикулярно редуту № 2»), а рядом с редутом — 6-орудийную,[30] логично восприняв это как усиление их оборонительной линии. За этими батареями выстроились массы кавалерии. В оптическую трубу он заметил активность русских на редуте №1, расцененную им как попытку увоза в тыл захваченных орудий.

Свое решение, как говорит Руссе, английский командующий определял не столько с точки зрения военной необходимости, сколько с точки зрения государственного чиновника, которым, по сути, и был. Его ход мысли говорил, что пушки являлись собственностью империи и дать врагу безнаказанно увести их является для чиновника, представляющего интересы империи и королевы в этой дикой стране, пожизненным позором.

Взяв на Альме две русские пушки, англичане в считанные минуты остались без девяти или даже одиннадцати. Думаю, что они не так сильно переживали бы из-за случившегося, все-таки передали их в «аренду» туркам, которых не считали за полноценных солдат, если бы не одно «но»…

Выше мы упоминали, что орудия эти были сняты с корабля Королевского флота HMS “Diamond”. Хотя и это только часть беды, мало ли что и с какого корабля сняли? Главное, что могло повергнуть англичан в печаль и тоску, это то, что командовал этим новейшим (построен в 1848 г.) кораблем кептен Вильям Пиль, сын одного из известнейших политиков Великобритании, дважды исполнявшего обязанности премьер-министра Роберта Пиля.

Это был не просто удар, скорее, пинок по самолюбию, тем более что сам младший Пиль мог вполне четко через хорошую оптику созерцать, что как только день перестал быть ночью, так с первыми лучами солнца его орудия перестали быть частью вооружения Королевского флота, к могуществу которого был причастен его отец. Сама кампания начиналась для кептена и его корабля неудачно. “Diamond”, не выпустив ни одного снаряда по русским в Черном море, стал первым, основательно загадившим его человеческими испражнениями — с него началась эпидемия дизентерии и холеры на Королевском флоте. Естественно, что Пиль, не найдя славу на море, ринулся искать ее на суше, подавшись в Морскую бригаду.

Семья Пилей была первой, кто решился на частную финансовую поддержку войны. После упомянутой нещадной критики правительства журналистом «Таймс» Ченери ими была перечислена сумма, по тем временам немалая — 200 фунтов ст. в пользу военного ведомства на нужды армии на востоке. По его же инициативе в рекордный срок был образован фонд, в течение недели собравший 5 000 фунтов, а до конца месяца ожидавший пополнение до 12000.

И тут такой казус: семья собирает деньги, а казенное имущество преспокойно забирают русские негодяи, а один из лучших и новейших боевых кораблей Королевского флота превращается в портовую шаланду…

Решение созрело. Оно основывалось на трех аргументах в пользу решительной атаки.

- русские заканчивают сражение и не предполагают дальнейшие наступательные действия хотя бы потому, что у них уже не было необходимого численного превосходства;

- русские не будут активно противодействовать потому, что к англичанам подходят 4-я дивизия Каткарта и Гвардейская бригада герцога Кембриджского;