Адаптационистская программа

Люди действительно ведут себя неадаптивно в окружающей среде – и сами по себе, и в группах. Мы – не вымышленный биологический вид, о котором говорилось выше. Однако мы не знаем, как далеко мы от него отстоим. Хуже того, мы так мало знаем о проксимальных механизмах, непосредственно мотивирующих наше поведение, что опускаемся до жалких догадок о «теплом чувстве сопричастия». Нравится это кому-то или нет, но лучшая информация, которая у нас есть, касается внешнего мира выживания и воспроизводства. Эта информация достаточна для предсказания поведения на «адаптивном полюсе» нашего неразрывного спектра, но становится все более бессмысленной по мере нашего смещения к противоположному полюсу. Как в такой ситуации можно достичь интеллектуального движения вперед?

Как мы видели в главе 2, для эволюционных биологов это знакомая проблема. Ни один вид не адаптирован к среде идеально, а причины неадаптивного поведения многочисленны и сложны. Проблема решается в два шага: первый – предсказать поведение только на основе адаптации, зная, что прогноз навряд ли будет точным. Надежда возлагается на то, что он будет приблизительно точным, в той самой мере, в которой организм развил способность к адаптивному поведению в своей среде. Отклонения от предсказания тоже поучительны: они указывают на особые причины неадаптивного поведения.

Второй шаг – выявить проксимальные механизмы, которые развились для обеспечения адаптивного поведения и чей сбой под воздействием различных обстоятельств также может объяснять наблюдаемое неадаптивное поведение[56]. Некоторые из моих коллег-эволюционистов порой шутки ради спрашивают людей, чего те хотят в жизни, и еще никогда не получили ответ: «Я хочу максимально увеличить свою приспособленность» или хотя бы грубый его аналог. Эволюция подарила нам ряд вспомогательных влечений: они склонны повышать нашу приспособленность, но сами мы воспринимаем их как психологические цели. В качестве примера обычно приводят половое влечение. Сексуальное удовольствие – естественный способ заставить нас иметь детей. Мы горячо стремимся вступить в половую связь; детей мы при этом можем не хотеть. Если подвергнуть мужчин вазэктомии, после чего половая связь не приведет к рождению ребенка, они все равно будут хотеть в нее вступить. Это и есть самостоятельная психологическая цель. Конечно, здесь все не так просто. Иногда люди страстно желают завести детей, а половая связь может иметь и другие функции, помимо воспроизводства. Но суть примера от этого не меняется.

А можно ли представить другие влечения как психологические цели, с большой вероятностью способные служить для достижения эволюционных целей – выживания и воспроизводства? Хороший кандидат – стремление стать уважаемым членом сильной группы, способной оказать поддержку. Для наших предков, охотников и собирателей, причисление к отверженным по сути было подобно смерти. Возможно, поэтому мы развили в себе горячее стремление принадлежать к группе и иметь уважение – и неважно, какие последствия оно влечет за собой в этот момент. Жажда уважения, даже лишенного материальных выгод – не более сложная головоломка, чем жажда секса, не влекущего рождение детей.

Очерченная мною методика решения в два шага – это и есть адаптационистская программа в эволюционной биологии, если говорить в прагматическом смысле. Это не уверение в том, будто все адаптивно, а метод постановки вопросов, благодаря которому адаптационистскую гипотезу можно выразить намного точнее, нежели иные предположения. И, конечно, чем больше мы сформулируем точных гипотез, не связанных с адаптацией, тем слабее станет особый статус адаптации в теоретических конструкциях.

Программа адаптационистов и изучение религии

Адаптационистская программа предлагает систему подходов к изучению религии, совершенно новую на фоне теории рационального выбора и других социальных дисциплин. Программа начинается с того, что разделяет исследование религии на две отдельных отрасли: прогностика и производство.

Прогностика – это изучение адаптивного поведения с минимальной отсылкой к проксимальным механизмам. Это похоже на теорию рационального выбора, с тем исключением, что получаемая польза не столь произвольна. Затраты и приобретения при любой возможности ограничиваются до «твердой валюты» выживания и воспроизводства. Здесь излишне добавлять к пользе психические факторы: они созданы для производства уже учтенных материальных последствий. Проксимальные и ультимальные объяснения нельзя смешивать – мы уже отмечали это в примере с вымышленным биологическим видом. Адаптационистсткие прогнозы делаются в надежде на то, что они будут верными достаточно часто и тем самым оправдают свое назначение. Но, конечно, можно ожидать, что изредка они окажутся ошибочными: люди – все же не вымышленный совершенный вид. Если прогноз неудачен, мы попытаемся в каждом случае выявить причины неадаптивного поведения – скажем, проксимальные механизмы, эволюция которых произошла потому, что они повышали приспособленность в среднем, даже если снижали ее в нашем изучаемом случае. И если мы видим, как индивиды тратят с трудом добытые ресурсы на нечто, подобное уважению или чувству сопричастия к группе – а эти траты, на наш взгляд, не дают никакой материальной отдачи, – нам следует перво-наперво признать, что наш адаптационистский прогноз потерпел крах, но затем заявить, что объяснение нужно искать где-то поблизости. Можно применить консервативный подход и просто наблюдать за тем, как часто религиозные группы распределяют среди «своих» общую выгоду в виде материальных ресурсов, измеренных лишь в аспекте выживания и воспроизводства, а духовные затраты и приобретения добавить в баланс, лишь когда о них можно будет предполагать исходя из имеющихся данных. В моем анализе Корейской Церкви в Хьюстоне я не просто допустил, что уважение ценится само по себе – это предполагали данные.

Подводя итог, скажу, что прогностическая отрасль адаптационистской программы пытается объяснить религиозные группы в качестве адаптивных единиц исключительно в терминах выживания и воспроизводства (первопричина), игнорируя психические факторы и другие механизмы, насколько это возможно. Я не намерен недооценивать сложность этого предприятия, но в том, что касается первооснов, оно куда более методологически строго и оправданно, нежели рациональная теория выбора, определяющая содержание полезности с позиций «да все что угодно» (Hirshleifer 1977).

Производство относится к механизмам, фактически определяющим поведение в непосредственном смысле. Они не требуются для предсказания адаптивного поведения, но несомненно нужны для того, чтобы оно могло появиться. Представьте по аналогии, что приобретаете некую компьютерную программу для подготовки налоговой отчетности. Вы до мельчайших деталей знаете, для чего она разработана, не имея представления о коде, на котором она написана, но если в этом коде присутствует хоть одна-единственная ошибка, возможно, именно она не позволит выполнить заявленные функции. Полное понимание программы требует знания и ее функций, и ее кода, особенно если присутствует ошибка, которую нужно исправить.