– Красота. Модели, – предположил Артем.

– Дарья не является моделью, не является красивой с точки зрения общепризнанных канонов. Ее возраст также ставит Дарью вне линейки коллекции.

– И что остается?

Нулевой пациент. Понятие применимо и в данном случае. Что послужило толчком для создания коллекции? И почему произошла смена приоритетов? Возможно ли, что смерть объектов является лишь побочным эффектом, а основная цель лежит в плоскости чужого искаженного восприятия? В таком случае наиболее вероятной точкой отсчета будет именно погибшая невеста Артема.

– И почему же?

Артем сидел на корточках. Руки его лежали на коленях, обманчиво расслабленные ладони почти касались пола, выражение лица было неинтерпретируемо.

– Ты говорил вслух, – пояснил Артем очевидное. – И мне любопытно стало, отчего ты, такой умный, вдруг решил, будто все началось с Илоны?

Потому что бритва Оккама убивает посторонние сущности.

– Во-первых, ты сам сообщил, что жертвы были после, а не до данного происшествия. Во-вторых, девушка является объектом, объединяющим два признака отбора: профессия и внешность, которая является критическим критерием в случае с Дарьей. В-третьих, я не ошибусь, сказав, что единственный дагерротип, который тебе довелось видеть, – это дагерротип твоей невесты?

– Не ошибешься.

– В таком случае совокупность фактов позволяет с некоторой долей уверенности назвать ее смерть точкой отсчета. Ее контракт обеспечивало агентство «D. F. Susse»?

– Я проверил их! Я проверил их первым делом и…

– И ее?

Адам открыл групповой снимок: моложавая рыжеволосая дама ослепительно улыбалась фотографу. На фоне окружавших ее моделей дама выделялась строгим стильным костюмом и какими-то уж совсем крохотными в данном ракурсе туфельками.

– Черт, – сказал Артем. – Я же знаю ее! Мне сразу следовало подумать.

Интерлюдия 4. Следы и последствия

Приветствую тебя, Кэвин!

Твое письмо я получил, и прости, что тянул с ответом, но оправдывает меня сложность вопроса. Сразу скажу, что весьма удивлен.

Кэвин, ты не подумай, что я хочу в чем-то упрекнуть тебя. Ты мой друг и партнер, человек, которому я доверяю всецело, как доверяю самому себе. Однако твой привычный образ жизни (которому ты хранишь просто-таки удивительную верность) мало согласуется с твоим внезапным желанием. И здесь наступает черед моим сомнениям, которые ты, смею надеяться, разрешишь.

Если ты вдруг решил остепениться и браком с Брианной желаешь резко переменить заведенный уклад, то в этом случае я не буду иметь ни малейших возражений против помолвки и готов самолично написать письмо с объявлением.

Однако же в случае, если догадка моя не верна и ты по-прежнему сохранишь при себе мисс М., особу в высшей степени очаровательную, но крепко портящую твою и без того испорченную репутацию, я вынужден буду, к величайшему своему огорчению, ответить тебе отказом. Надеюсь, он не станет тем, что разрушит нашу с тобой дружбу. При всем желании моем поступить иначе я не имею права забыть о возложенных на меня обязанностях и отдать сестру за человека, не питающего к ней должного уважения. Хотя я все же надеюсь, что разум твой возобладает над низменными желаниями.

Мы уже не те юнцы, Кэвин, которым свойственно вести себя дерзко, дерзостью этой протестуя против мироустройства. Нынешний удел наш – мира поддержание, ибо именно он, таков, каков есть, является залогом нынешнего и будущего благополучия. Я верю, что ты признаешь этот факт, очевидность которого не вызывает сомнений. На том и завершу свою речь, которая, пожалуй что, показалась тебе скучной и преисполненной неуместного морализаторства, и перейду к вопросам более приятным.

Мне удалось с выгодой продать весь груз и снарядить корабль согласно списку. После учета всех затрат мы получили доход в полторы тысячи фунтов, что, согласись, немало и для столь обеспеченного человека, каким являешься ты. О себе я и вовсе не говорю, поскольку не верится, что прошлые мои проблемы разрешились (пусть и не так быстро, как я надеялся, но все же).

Тебе, верно, будет забавно узнать, что в роли покупателя выступил Патрик. Конечно, действовал он не сам, но от имени некой американской компании (признаться, подозреваю, что состоит она из Патрика и пары авантюристов, что появлялись в Лондоне в позапрошлом году). Но главное, что контора эта заявила себя довольно успешным предприятием. Не буду лгать, что встреча с Патриком доставила мне хоть какую-то радость, но я давным-давно решил для себя, что эмоции лишь вредят делу. Говоря по правде, в моей неприязни к Патрику виноваты лишь я сам и та скверная шутка, которую мы с тобой сыграли (а когда-то она казалась мне остроумной). Я не удивился бы, когда бы он, помня о прошлом, ответил неприязнью. Но мой кузен то ли забывчив, то ли благороден не в меру. Как бы то ни было, но встреча наша завершилась обедом в «Свинье и горлице» (заведение сомнительное, но с отменной кухней).

Патрик же вовсе даже неплохой паренек, пусть молодой, но с крепкою деловою хваткой, которую ты бы оценил. Мы обменялись новостями – матушка, сколь я понял, пишет ему едва ли не чаще, чем мне, – а после Патрик сделал предложение о сотрудничестве, каковое сулило бы выгоды обеим сторонам.

В самом скором времени мы встретимся вновь, чтобы обговорить детали нашего дела. Я так понял, что Патрику необходимо заручиться согласием старших компаньонов. Но у него нет никаких сомнений, что согласие это будет дано. Потому буду рад услышать твое мнение по этому поводу.

Из прочего хочу также сердечно поблагодарить тебя за лекарство и признать, что был глупцом, столь долго отказывавшимся от единственного возможного в моей ситуации средства. Желудочные боли, терзавшие меня последние годы, почти исчезли. Язва будто бы оставила меня насовсем, хотя я понимаю, что это – обман. Но я радуюсь и этой короткой передышке. Я снова могу есть нормальную еду (как ты понял из сказанного выше) и позабыть наконец отвратительный вкус льняного семени и варенной на воде овсянки. Проклятая слабость и та исчезла бесследно! Я полон сил и стремлений.

Надеюсь лишь, что эффект продлится долго.

Матушка моя (от нее я свое лечение держу в тайне, поскольку уверен, что она точно не одобрит) настойчиво советует обратиться к своему доктору, в могуществе которого она уверилась после своего чудесного выздоровления. Матушка надеется, что несколько месмерических сеансов навсегда избавят меня от докуки.

Скажу по секрету, что не так давно, измученный болью до крайности, я поддался искушению. Но ничего не вышло. То ли наш любезный доктор, несмотря на свидетельства за подписью самых важных лиц, все же шарлатан, то ли дело в моей урожденной нечувствительности (а ты помнишь, что и у матушки она была, здорово мешая излечению). Но как бы там ни было, сеансы не принесли столь нужного мне облегчения. Напротив, мне становилось хуже. Язва просыпалась и стозубым зверем терзала мои внутренности. Порой мне казалось, что она вот-вот пожрет меня всего как есть: с кожей, костями, волосами и запонками, подаренными тобой на прошлое Рождество. Скажу, что запонок было бы жаль.