– И что я не питаю больше надежд отнять у него. Здесь, у всех на виду, под охраной полицейских, по всей вероятности вооруженных, сапфир защищен надежнее, чем в любом сейфе. У вас, мой бедный друг, нет ни единого шанса даже подойти к нему близко...

– Маловерный! У меня есть кое-какая идея на этот счет, я изложу вам ее, когда придет время. Не думайте пока об этом, улыбайтесь и пойдемте выпьем по стаканчику. Что-то мне подсказывает, что вам это сейчас необходимо!

– Боюсь, вы уже слишком хорошо меня знаете!.. О Господи! Ее только не хватало!

Последнее восклицание вырвалось у него при виде появившейся в дверях пары, встреченной восхищенным шепотком. Граф Солманский вел под руку ослепительно красивую женщину, которую Морозини тотчас с ужасом узнал: то была Дианора собственной персоной! Самое досадное – она шла прямо к нему, ускользнуть не было никакой возможности.

Дианору окружало облако голубого муслина, целый водопад жемчуга струился по ее груди, жемчужные браслеты охватывали тонкие запястья, на голове красовалась воздушная шляпка в тон платью. Она грациозно кивала в ответ на приветствия, не теряя из виду того, к кому направлялась. Адаль присвистнул сквозь зубы:

– Черт побери, какая женщина!

– Можете радоваться! Сейчас будете иметь честь быть ей представленным...

Минуту спустя знакомство состоялось. Молодая женщина смотрела на обоих мужчин, сияя своей ослепительной улыбкой.

– Счастлива с вами познакомиться, сударь, сказала она Видаль-Пеликорну, – но вдвойне счастлива – надеюсь, вы это поймете, – снова встретить друга юных дней.

– О, он ненамного меня опередил, – улыбнулся археолог. – Он, должно быть, ваш друг с сегодняшнего утра...

– Вы очень любезны. Правда, Альдо, когда граф Солманский сказал мне, что вы здесь, я не поверила своим ушам. Мне и в голову не могло прийти, что вы во Франции...

– Так же как и мне: я был уверен, что вы в Вене.

– Я была там, но какая женщина может обойтись весной без Парижа? Хотя бы для того, чтобы пройтись по салонам мод... А я – даже с края света я примчалась бы, чтобы присутствовать на свадьбе двух близких мне людей...

Низкий, мелодичный колокольный звон прервал их беседу. Граф Солманский низко склонился перед Дианорой:

– Прошу извинить меня, дорогая, но мне пора: настало время вести невесту к алтарю...

Как море в час отлива, поток гостей хлынул через широкие застекленные двери к террасе, где красовалась удивительная часовня из цветов с клиросом, устланным орхидеями, среди которых горели сотни свечей. Зрелище было феерическое.

Г-жа Кледерман властно завладела рукой Морозини:

– Друг мой, чтобы вынести скуку брачной церемонии, лучше вас спутника не найдешь. На мой взгляд, это еще тягостнее, чем похороны, там хоть можно развлечься, прикидывая, насколько лицемерны слезы родных.

Решительным жестом Альдо отстранил затянутую в перчатку ручку, которая легла на его рукав:

– Мне бы не хотелось занимать место вашего мужа. Или вы даете мне понять, что на этот раз вы снова одна?

– Я не одна, если нам выпало счастье встретиться, – произнесла она томным полушепотом, который так волновал князя прежде, но сегодня оставил равнодушным.

– Это не ответ. Если бы я не знал, какое громкое имя он носит в финансовом мире Европы, я задался бы вопросом, существует ли он вообще. Просто арлезианка, а не муж!

– Не говорите глупостей! – недовольно поморщилась Дианора. – Разумеется, он существует. Поверьте мне, Мориц – вполне живой человек, более того – он любит жизнь и умеет взять от нее лучшее. Вот только подобные празднества он не считает таковым. Их он оставляет мне.

– А вы их любите?

– Не все, но некоторые. Вот как сегодня: роман Фэррэлса меня просто очаровал. Машина, делающая деньги, воспылала страстью – в этом есть что-то сказочное... Так мы идем, или вы намерены стоять посреди этой гостиной до Страшного суда?

На сей раз Альдо, чтобы не выглядеть грубияном, был вынужден подать ей руку. Они присоединились к гостям, стоявшим по обе стороны длинного зеленого ковра, который две юные девушки готовились усыпать лепестками роз. Невидимый оркестр заиграл торжественный марш: кортеж невесты приближался. Девочки в платьях из органди держали за концы длинные ленты из белого атласа – символ чистоты, – к которым были привязаны небольшие круглые букетики. Это было прелестно, но Альдо видел одну лишь Анельку. Сердце его бешено колотилось.

Бледная и очаровательная, как никогда, подобная струям водопада в длинной белой тунике, искрившейся множеством хрустальных капелек, с восхитительной крошечной алмазной короной на белокурой головке, она шла, опираясь на руку отца, не отрывая опущенных глаз от носков своих белых атласных туфелек. При виде ее печального лица с отсутствующим выражением у Альдо сжалось сердце. Он с трудом поборол мучительное желание броситься вперед, растолкать девочек, схватить свою любимую и унести ее подальше от всех этих равнодушных людей, пришедших поглазеть на то, как девятнадцатилетнюю невинную девушку продадут за звонкую монету ровеснику ее отца.

Испытание стало еще тяжелее, когда она прошла мимо него и ее нежные веки приподнялись. Золотистые глаза, огромные, «как мельничные жернова», на миг встретились с его глазами, и он прочел в них тревогу и боль; затем взгляд ее вспыхнул гневом, остановившись на его чересчур красивой спутнице. Веки снова опустились. Длинный блестящий шлейф, над которым клубилось облако газовой фаты, бесконечно долго тянулся до обитой бархатом скамеечки – возле нее ждал жених.

Как и хотел Фэррэлс, закатное солнце зажгло пламенем воды реки в ту минуту, когда началась торжественная свадебная литургия, от каждого слова которой сердце Морозини сжималось все сильнее. «Нам надо было увезти Анельку вчера, – думал он вне себя от ярости. – Гражданское бракосочетание – это не так серьезно, но сейчас их благословит священник...»

Однако Альдо знал: если произойдет то, что должно произойти сегодня под покровом теплой майской ночи, он сойдет с ума. Он чувствовал себя неистовым Отелло, когда воображение рисовало ему по-мужски натуралистичную картину: Фэррэлс раздевает Анельку, ласкает ее, обладает ею... Альдо увидел это так отчетливо, что глухо простонал сквозь зубы:

– Нет! Только не это, нет!..

Локоть г-жи Кледерман уперся ему в бок. Она с удивлением и беспокойством всматривалась в искаженное лицо своего спутника.

– Что с вами? – прошептала она. – Вам нехорошо?

Князь вздрогнул, провел чуть дрожащей рукой по внезапно взмокшему лбу, но постарался улыбнуться:

– Извините меня! Я задумался...

– Мне показалось, что вы сейчас рванетесь вперед, устроите скандал... Вы были похожи на пса, у которого отнимают кость.

– Какая глупость! – воскликнул Морозини, не обременяя себя больше светскими манерами. – Я был за сотни миль отсюда...