Какое-то время мы просто молчали. Столько всего случилось, и сейчас, когда самое страшное было позади, Банти явно нуждалась в отдыхе, даже если ей не грозил обморок, которого опасалась мисс Джексон. Я же просто не знала, с чего начать.

Банти проводила секретаршу взглядом.

– Кажется, из-за тебя лорд Овербрук вновь пристрастится к выпивке, – улыбнулась она, затем умолкла, опустив голову.

Это были слова настоящей, старой доброй Банти, и я попыталась с чего-то начать.

– Спасибо, что пришла, но как ты узнала обо всем, что случилось? – спросила я, терзаемая сомнениями.

– Увидела письмо в журнале, – ответила Банти. – Прочла твой ответ. Не могла поверить, что его напечатали, после твоих историй о миссис Бёрд. Пришлось связаться с мистером Коллинзом, и тот все мне рассказал. О том, как пытался все уладить, но было уже слишком поздно.

Она помедлила.

– Я чувствовала, что это я во всем виновата. Если бы я не написала, тебе не пришлось бы отвечать. Я надеялась, что ты обо всем догадаешься – писала с курорта на море, куда меня отправили.

Вновь умолкнув, она справилась с болью, исказившей ее лицо, и продолжила:

– Как же все это глупо. Надо было просто написать тебе, но я не могла себя заставить. Столько времени прошло… Я не отвечала тебе. Какая же я глупая.

В ее взгляде сейчас читалась лишь неимоверная грусть.

– Эм, прости меня. Я должна была выслушать тебя. Вела себя, как последняя дура.

Я не верила своим ушам.

– Ты глупая? Банти, это моя вина, и только моя.

Наверное, я миллион раз разыгрывала эту сцену в своей голове, но вот она здесь, в редакции, и слова звучали совсем не так, как я хотела. Я все еще до жути боялась говорить о том, что случилось той ночью.

– Это я все испортила. Не в работе дело – ты же говорила мне, что не стоит отвечать на письма. Но это неважно.

Я глубоко вздохнула.

– Я поссорилась с Биллом, и тогда ты сказала правду. Он погиб из-за меня.

Банти хотела что-то сказать, но я остановила ее.

– Мы так глупо поссорились. Я полезла не в свое дело, не стоило вмешиваться.

Мой голос дрожал.

– Если бы я не опоздала на… – язык еле слушался меня, – если бы я пришла вовремя в «Кафе де Пари»! Я во всем виновата, Банти. Прости меня. Прости меня, пожалуйста!

Банти стиснула мою руку.

– Нет, Эмми, ты ни в чем не виновата. Никто не виноват.

Она закусила губу, пытаясь сосредоточиться.

– Ты ни в чем не виновата. Билл рассказал мне о вашей с ним ссоре. Сказал, что ты хотела извиниться, а он тебя близко не подпускал.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

– Эмми, в том, что он погиб, нет твоей вины. Не смей так думать. Если бы он не ушел искать тебя, а я бы не пошла к телефону, чтобы позвонить тебе, мы бы остались за своим столиком.

Она почти плакала, но не отводила взгляда.

– Эмми, – прошептала она, – все те, кто сидел рядом с нами… в той части зала выживших не было. Они все погибли.

Она смахнула слезу, сглотнула.

– Я обвиняла тебя в его смерти, Эм, но ты ни в чем не виновата. Я ненавидела весь белый свет. Хотела, чтобы все страдали так же, как страдала я. Хотела умереть, но даже рукой не могла пошевелить. Это я должна просить у тебя прощения. И знаешь, что было страшнее всего?

Я покачала головой. Глаза Банти блестели от слез.

– Мысль о том, что я тебя потеряла. Ведь Уильям погиб. А без тебя у меня совсем никого не осталось. Не знаю, что на меня нашло.

– Не знаю, как ты все это выдержала, Банти.

– Я так и не оправилась от всего этого, Эмми. Все, о чем я писала – правда. Я чувствовала себя полным ничтожеством. А ты – ты и не думала сдаваться.

– Но хотела, и не раз, – возразила я. – Будь я на твоем месте, я бы не выдержала, и черт драл! Смотри, что я наделала без тебя. Скорее уж я – полнейшее ничтожество.

Банти вытерла слезы и улыбнулась.

– А что, все журналисты так чертыхаются?

– Вроде того, – улыбнулась я в ответ. – Но я же не журналистка. По крайней мере, не была ей до этого дня. Думаю, вы все: ты, Кларенс с мешком писем и мистер Коллинз с его доходами и тиражом сегодня спасли мою шкуру.

– Не в этом дело, – сказала Банти. – Дело в тебе и твоих письмах. Благодаря им я жила. Каждый день я читала по одному. Ты меня не бросила. Я тебе не отвечала – не знала, что написать, а ты все равно меня не бросила. Как бы мне ни было плохо, я все равно знала, что ты снова мне напишешь. Ты не оставила меня в беде. И я поняла, что не сдамся и тоже не брошу тебя одну.

Я не знала, что сказать. Весьма возможно, что к тому моменту, когда вернется миссис Джексон, я буду реветь в три ручья. Я попыталась больше не думать о прошлом.

– Поверить не могу, что ты пришла сюда, Бантс. Вломиться в кабинет самого Овербрука! Прямо как в кино. Ты просто герой дня!

– Случайно вышло, – Банти сама не верила в то, что случилось. – Я и приехала-то с тем, чтобы посмотреть, смогу ли я снова жить в той квартире. Уж очень бабушка переживала.

Кстати, она сейчас ждет меня там. Я тоже переживаю. Снова все это увидеть…

Она имела в виду свадебные подарки и открытки.

– Мы с мамой прибрались немного, – тихо сказала я. – Мы все аккуратно убрали.

Банти с благодарностью взглянула на меня.

– Правда? Спасибо…

– Все вещи остались там, вдруг тебе что-то понадобится.

Она изо всех сил старалась больше не плакать.

– Так ты вернешься домой?

Банти кивнула.

– Если, конечно, ты не нашла себе кого-то еще.

– Кларенс еще слишком молод, – улыбнулась я.

– А мистер Коллинз слишком стар, – отшутилась Банти. – Как жаль, что у него нет брата помоложе.

Мы засмеялись.

– Ты ни слова не сказала о Чарльзе, у вас с ним все хорошо? – спросила Банти.

– Кажется, да. Я думала, тебе будет неинтересно.

– Ну и дура, – надулась Банти. – Конечно, мне интересно. Я вообще хочу знать обо всем, что с тобой случилось. Я так без тебя скучала, Эмми!

Из-за тяжелой дубовой двери лорда Овербрука раздался взрыв хохота.

– Добрый знак, – шепнула Банти.

– Скрести-ка пальцы, – отвечала я. – Ты же вернешься обратно в Лондон?

Она кивнула.

– Если ты, конечно, не против того, чтобы я повсюду за тобой ковыляла, – она постучала тростью по полу.