litbaza книги онлайнСовременная прозаКислород - Эндрю Миллер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Перейти на страницу:

Для Ласло, который вместе с Куртом продирался сквозь толпу на улице Оберкампф[72], оставалась лишь одна тревожащая его вещь, последний камушек в башмаке. Пока его не было, звонила Лоранс Уайли, сказала, что хочет его видеть, что он ей очень нужен, а потом, узнав, что он в отъезде, жутко разозлилась и совершенно вышла из себя. По возвращении он несколько раз пробовал дозвониться до нее, но смог поговорить только с автоответчиком, и звук ее голоса, выводящий «говорите-после-сигнала», показался ему до боли пронзительным. Было невыносимо видеть, как судьба ломает такую женщину, невыносимо, несправедливо, неправильно. В последнем сообщении, которое он оставил в этот день после обеда, он попросил дождаться его дома. Он к ним зайдет. Они откроют бутылку вина. Посидят, потом пойдут погулять. Будут делать все, что захочется.

В глубине души он надеялся поделиться с ними своей новой энергией, новой верой. Вновь обретенным мужеством! И если бы ему удалось вытащить их сегодня куда-нибудь, они наверняка бы принялись вытанцовывать вальс — они любили танцевать и были такой парой, что другие танцоры останавливались, чтобы ими полюбоваться, — а потом вспомнили бы шутки и легкость прежних дней, и их бедные израненные сердца отогрелись бы.

Дойдя до улицы Сен-Мор, они протиснулись сквозь ряды музыкантов маленького оркестра, игравшего сальсу, и пошли дальше — на улицу Дегерри, где несколько минут кряду барабанили в дверь квартиры Уайли. Ласло пожал плечами, но уже начинал волноваться. Куда, черт возьми, они могли подеваться?

— Давай зайдем в «Лё Робинэ», — предложил Курт. — Если они вышли выпить, то рано или поздно туда заглянут.

И они вернулись назад к музыке, к улицам, до сих пор хранящим дневное тепло, и проложили себе путь к находившемуся поблизости бульвару Менильмонтан, где затерявшийся среди закусочных и кондитерских «Лё Робинэ», сверкающий фонариками, словно объятый пламенем кораблик, служил сценой для еще одной импровизированной вечеринки. По правде говоря, его можно было назвать баром лишь с большой натяжкой: десяток столов, изогнутая comptoir[73]слева от двери, тесная, полная пара кухонька в заднем помещении, но, несомненно проигрывая в размере и удобстве, он выигрывал в качестве и, по всеобщему мнению (глашатаями которого были дотошные в таких вопросах гуляки и завсегдатаи баров Одиннадцатого округа), превосходил всех своих конкурентов.

— Ласло!

Его окликнула Анжела — la patronne[74], махая рукой со ступеньки рядом с прилавком, со своего капитанского мостика. Ласло пробрался к ней, и они поцеловались.

— Ты видела Лоранс? Или Франклина?

— Не видела уже целую неделю, — сказала она. И добавила: — Не ты один их ищешь.

Она указала в дальний конец бара. Вон тот господин — Как-там-его?

За столиком у кухонного окошечка правил бал Кароль, окруженный кучкой молодежи, юношей и девушек — почитателей культуры, которых разноликий шарм старого писателя притягивал, словно пламя свечи — мотыльков. На коленях у него сидела одна из официанток (девушек сплошь высокообразованных), но, приметив Ласло, он легонько столкнул ее, встал, разминая затекшие ноги, и сжал драматурга в объятиях.

— Ты изменился, — сказал он, слегка отклоняясь назад, чтобы получше рассмотреть друга.

— Даже в моем возрасте, — рассмеялся Ласло, — я все еще расту.

— В твоем возрасте, — передразнил его Кароль. — Мальчишка!

Он повернулся к сидящим за столом.

— Вот кто настоящий творец. Позвольте представить мэтра Ласло Лазара и его преданного спутника, герра Энгельбрехта.

Заказали еще море вина. Для Ласло освободили место на скамье, и он получил свою долю почитания, такого искреннего и душевного, что поневоле спросил себя, что же видела в нем эта молодежь, или ей казалось, что видит. Это кружило голову. Даже теперь, спустя столько лет, ему трудно было связать то, над чем он работал в тиши кабинета и что казалось ему таким личным, с приемом, какой ему оказывали в подобных случаях. Неужели он действительно был им интересен? Что он мог им дать? Но для серьезного разговора было слишком шумно, к тому же Анжела, женщина, формам которой Энгр, несомненно, отдал бы должное, подняла их на ноги.

— Вы что, разучились танцевать? — кричала она. — Или хотите заговорить друг друга до смерти?

И они пошли танцевать, пятьдесят человек или даже больше, сбившись в кучу в жаре и в дыму. Ласло оказался нос к носу, бедро к бедру с женщиной арабской внешности, настоящей красавицей с таким суровым выражением лица, что дух захватывало. Кароль раскачивался из стороны в сторону с царственной Анжелой, а у Курта, двигавшегося в своей очаровательной, мягко сексуальной манере, не было отбоя от партнеров обоего пола и самых разнообразных убеждений. Играли два аккордеониста — Ласло часто видел, как они играют в метро; дети Чаушеску или Хоксы, они коротали дни, перебегая из вагона в вагон, одним глазом всегда следя, не приближается ли полицейский патруль, а одним ухом — за криком «Газеты!». Они сыграли несколько вещей Пиаф — «Джонни», «Толпа», «Под небом Парижа», — а потом цыганскую музыку. Цыгане! Они знали, чего хочет публика, а в такой вечер любой музыкант мог растрогать толпу до слез или ввергнуть в неистовство. Это изматывало, но останавливаться никто не хотел. Зачем останавливаться, когда еще осталось пиво, и вино, и ром? Зачем останавливаться, если еще играет музыка?

В пять утра Анжела решила, что уже хватит. И, особенно не церемонясь, быстро очистила бар от публики, хотя некоторым любимчикам было позволено посидеть еще, выпить кофе и отдышаться. Ласло, Курт и Кароль ушли в числе последних, остался лишь безмятежно напившийся англичанин, который, судя по всему, жил в баре и, наверное, надеялся, что вечеринка вот-вот чудесным образом возобновится.

На улице трое друзей встали под деревьями пешеходной аллеи в центре бульвара и принялись глотать прохладный воздух, словно воду из-под крана. Ласло запрокинул голову, упиваясь зрелищем всплывавшей в небе огромной жемчужины утра.

— Зыбкое счастье? — спросил Кароль.

— Зыбкое счастье, — согласился Ласло, стирая текущие по щекам слезы и чувствуя себя донельзя глупо.

— Когда-то, — сказал Кароль, — я мог запросто обойтись без сна. «Белая ночь» была для меня обычным делом, но сейчас…

Они нехотя распрощались. Загрохотала, опускаясь, шторка витрины «Лё Робинэ». Курт с Ласло казались последними людьми в городе, кто еще не вернулся в свое жилище.

— Домой? — спросил Курт. И, видя, что Ласло заколебался, добавил: — Давай вернемся, перекусим, отдохнем, и часа через три-четыре позвоним им. Если они гуляли всю ночь, то вряд ли обрадуются, если мы их разбудим.

«Ситроен» — вожделенный фиолетово-серебристый «ДС23 Паллас» Ласло — стоял перед charcuterie[75]на бульваре Вольтера, Ласло сел за руль, и они поехали на юг, мимо Июльской колонны и через реку, где под мостами прятались последние синюшные ночные тени.

1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?