Закат в пустыне возбуждает аппетит не хуже, чем варьете в ресторане. Чарли убедительно доказал это, старательно подобрав куском хлеба последние остатки мясной подливы в тарелке, после чего Гарриман протянул молодым людям по сигаре и взял одну сам.

– Мой врач утверждает, что это вредно для сердца, – заметил он, раскуривая сигару, – но с тех пор, как я прибыл к вам сюда, на ранчо, я чувствую себя намного лучше, и его рекомендации вызывают у меня серьезные сомнения. – Гарриман выпустил облако серо-голубого дыма и продолжил: – Похоже, здоровье человека больше зависит не от того, что он делает, а от того, хочется ли ему это делать. Я вот сейчас делаю как раз то, что мне хочется.

– Чего же еще желать от жизни? – согласился Макинтайр.

– Как, ребятки, продвигается наша работа?

– У меня почти полный порядок, – ответил Чарли, – сегодня мы закончили повторную опрессовку новых баков и топливопровода. Все наземные проверки проведены, осталось только откалибровать датчики. Это быстро – всего часа на четыре, если ничего не случится. А как ты, Мак?

Макинтайр принялся загибать пальцы:

– Продукты и вода уже на борту. Три скафандра плюс один запасной и аварийные наборы. Медицинские припасы. Все, что необходимо для стратосферного полета, входило в комплектацию с самого начала. Пока не прибыло только навигационное оборудование для сближения с Луной.

– Когда вы его ожидаете?

– С минуты на минуту. Считайте, что оно уже здесь. Кстати, оно не так уж и нужно. Вся эта болтовня о том, как трудно добраться до Луны, – полная чушь, они хотят произвести впечатление на публику. Вы ведь в любой момент можете видеть пункт назначения – это совсем не то, что навигация в океане. Дайте мне секстант и хороший радар, и я посажу вас в любую точку на Луне, какую захотите, не заглядывая в астрономический каталог или таблицы светимости. Мне достаточно просто знать величины относительных скоростей.

– Будет тебе хвастаться, Колумб! – сказал Чарли. – Мы и так верим, что шляпой в стену ты не промахнешься. Надо понимать, ты готов отправиться прямо сейчас, а?

– Точно.

– Ну раз так, то я вполне могу провести калибровку и сегодня. Что-то я немного нервничаю – уж слишком гладко все шло до сих пор. Если ты мне поможешь, мы управимся еще до полуночи.

– Ладно, только сигару докурю.

Некоторое время они курили в молчании. Каждый думал о приближающемся полете и о том, что с ним связано. Гарриман старался унять возбуждение, охватившее его при мысли о том, что мечта всей его жизни вот-вот осуществится.

– Мистер Гарриман?

– А? Что, Чарли?

– Как люди становятся богатыми – вот как ты хотя бы?

– Богатыми? Трудно сказать. Я никогда не старался разбогатеть. Никогда не хотел ни богатства, ни известности, ни чего-либо еще в таком духе.

– Как это?

– Просто я хотел жить долго и все увидеть своими глазами. Впрочем, парней вроде меня было тогда много: мы сами мастерили радиоприемники, делали телескопы и строили аэропланы. У нас были научные клубы, подвальные лаборатории, научно-фантастические лиги – для таких, как мы, в одном номере «Электрического экспериментатора» больше романтики, чем во всех книгах Дюма. Нам не хотелось стать одним из героев Горацио Алджера[40] и разбогатеть, нет, – мы просто мечтали строить космические корабли. И некоторым из нас мечта покорилась.

– Да, папаша, судя по твоим словам, вы нескучно жили.

– Так оно и было, Чарли. Двадцатый век – век романтики и надежд, несмотря на все его трагедии. И с каждым годом он все лучше и интереснее. Нет, я не хотел быть богатым, мне просто хотелось прожить до тех пор, когда человек отправится к звездам, и, Бог даст, полететь на Луну самому. – Гарриман осторожно стряхнул на блюдце столбик белого пепла. – Я прожил хорошую жизнь. Мне не на что жаловаться.

Макинтайр оттолкнул кресло назад:

– Ладно, Чарли, если ты готов, то пойдем займемся делом.

– Пойдем.

Гарриман тоже поднялся. Он хотел что-то сказать, но вдруг схватился за грудь, и лицо его стало смертельно бледным.

– Держи его, Мак!

– Где у него лекарство?

– В нагрудном кармане.

Они уложили его на диван. Макинтайр отломил головку ампулы, обмотав ее платком, и сунул ампулу под нос Гарриману. Содержимое ампулы, похоже, помогло, и щеки старика немного порозовели. Мак и Чарли сделали, что было в их силах, и теперь просто ждали, когда Гарриман придет в себя.

Первым нарушил молчание Чарли:

– Мак, а может, бросить нам все это дело?

– Почему?

– Это же чистое убийство. Старик не выдержит стартовой перегрузки.

– Может, и не выдержит, но он сам этого хочет. Ты же его слышал.

– Но мы обязаны помешать ему.

– С какой стати? Это его жизнь, и ни ты, ни это вонючее правительство, которое всюду сует свой нос, не вправе запрещать человеку рисковать своей жизнью, если он действительно этого хочет.

– Все равно мне как-то не по себе. Он же такой классный старикан.

– Так чего ж ты хочешь? Отправить его обратно в Канзас-Сити, к этим старым гарпиям, которые засунут его в дурдом? Чтобы он умер там от тоски по своей мечте?

– Боже, нет!

– Ну тогда давай дуй к ракете и готовь приборы к испытаниям. Я сейчас подойду.

На следующее утро в ворота ранчо заехал джип с широкими колесами и остановился перед домом. Из машины выбрался плечистый, крепкий мужчина с твердым, но добродушным лицом и обратился к Макинтайру, который вышел из дома навстречу:

– Джеймс Макинтайр?

– А в чем дело?

– Я – заместитель начальника полиции в здешних местах. У меня ордер на ваш арест.

– По какому обвинению?

– Действия, имеющие целью нарушить Акт о безопасности космических полетов.

Из дома вышел Чарли:

– Что за шум, Мак?

– А вы, надо полагать, Чарльз Каммингс? – сказал приезжий. – На вас тоже есть ордер. И еще один – на человека по фамилии Гарриман, и судебное постановление опечатать ваш космический корабль.

– У нас нет никакого космического корабля.

– А вон в том ангаре что?

– Стратосферная яхта.

– Да? Ну тогда за неимением корабля я опечатаю яхту. Где Гарриман?