Сумерки еще не успели сгуститься, когда Мадлен вошла в квартиру. И сразу же зазвонил телефон. Но это была не Роза, а Джоан Дэвидсон.

— Привет, Мадлен, рада, что удалось застать тебя. Никак не могу привыкнуть разговаривать с автоответчиком. Как дела?

— Все в порядке. Ну… бывает по-всякому.

— Конечно. Так всегда, когда у тебя горе, — иногда думаешь, что умрешь от страшной боли, а порой кажется, что онемело все. Даже не знаю, что хуже.

— Я тоже.

— Мадлен, боюсь, мне не удалось добиться серьезных успехов в архиве, хотя твоя мать побывала в Кью и заказала исследование несколько месяцев назад. Могу лишь сказать, что компания Бродье действительно существовала до Елизаветинской хартии и что Лидия нашла соответствующие записи в церковном приходе. В описи имущества богатых семей в четырнадцатом и пятнадцатом веках упоминаются несколько вышивок с торговой маркой компании. В какое-то время, между тринадцатым и четырнадцатым веком, декоративная вышивка пришла в упадок — «черная смерть»[40], множество войн в Европе… Тюдоры оживили торговлю в Англии — им нравились богато украшенные ткани. Сохранилась опись тысяча пятьсот тридцатого года, в которой перечислены вещи из будуара Катерины Арагонской — подушки и гобелены из вышитого шелка, бархат, украшенный серебряной нитью. И все эти вещи были заказаны у компании Бродье!

Мадлен слушала не слишком внимательно.

— Вы сказали, что моя мать посещала Государственный архив?

— Верно. В Кью, в Лондоне.

Поблагодарив Джоан и повесив трубку, Мадлен присела на диван. Она сняла сапоги на высоких каблуках, и это заняло гораздо больше времени, чем если бы она делала это стоя. Однако она слишком устала. Мадлен уже и не помнила, когда она чувствовала себя столь же измученной. Казалось, ее ноги и руки налились свинцом.

Значит, Лидия побывала в Кью. Похоже, именно там она видела завещание Элизабет Бродье. Мадлен долго неподвижно сидела на диване, пока вновь не зазвонил телефон, но она не стала поднимать трубку. Включился автоответчик, и Мадлен услышала настойчивый голос Розы.

— Возьми трубку, Мэдди! Я знаю, что ты дома.

Однако Мадлен не могла даже пошевелиться.

— Если ты не возьмешь трубку, то я приду прямо сейчас и напомню, что ты находишься среди живых людей!

Мадлен простонала и протянула руку к трубке. Сопротивляться Розе не было ни малейшего смысла.

— Привет, Роза. Я не прячусь — просто у меня нет сил…

Роза не дала ей закончить фразу.

— Возьми себя в руки. Тебе нужно отдохнуть. Ты закончила перевод?

— Нет. Осталось совсем немного. Я решила слетать в Кентербери на пасхальные каникулы.

— Ты думаешь, это хорошая мысль? Ты намерена вернуть дневник?

Мадлен ответила не сразу. Ей почему-то не хотелось говорить Розе о Николасе. Легче было отделаться полуправдой.

— Мне нужно кое-что сделать в доме. Кроме того, я хочу сходить в Государственный архив в Лондоне. Надо закончить изучение нашего генеалогического дерева, которое начала моя мать.

Как только Мадлен произнесла эти слова, она поняла, что именно так и должна поступить.

— Только не слишком напрягайся. И если в доме тебе… станет не по себе, сними номер в отеле. Ладно?

— Нет, дело не в этом, Роза. Так было сначала, но теперь мне нравится там находиться. В доме царит умиротворение… я не могу объяснить.

— Не нужно ничего объяснять, — уже спокойно сказала Роза. — Я рада, что тебе там хорошо. И одобряю твою поездку.

— Ну и слава богу. Иначе мне пришлось бы остаться!

Роза рассмеялась.

— Так ты хочешь услышать о моем расследовании?

— О каком расследовании?

— Ну ты даешь! О Карле, конечно!

Мадлен успела почти забыть о нем. Со дня их встречи прошел уже месяц.

— Он крупный игрок на рынке антиквариата, Мэдди. Карл работает в Риме и Копенгагене — специализируется на скандинавском антиквариате, но иногда покупает вещи во Франции. Вероятно, для него это лишь развлечение, или он рассчитывает сделать особенно удачную покупку. В любом случае я бы постаралась, чтобы он не узнал о твоих кузинах!

— Значит, он понял, что перед ним, когда увидел дневник после вечеринки у Тобиаса.

— Да, боюсь, что так. Но что он может сделать? Я бы не стала беспокоиться, но если он позвонит, будь с ним холодна.

— Такие вещи у меня всегда плохо получаются. Ты ведь сама мне об этом говорила.

— Вот теперь вижу, что к тебе возвращается чувство юмора. Кстати, хочу заметить, что если бы я не считала тебя клёвой, то не проводила бы с тобой столько времени!

Роза довольно рассмеялась и повесила трубку.

Мадлен встала, опасаясь, что не сможет удержаться на ногах. Новость про Карла неприятно поразила ее. Ей вдруг показалось, что он находится в ее квартире. Впрочем, Мадлен понимала, что это невозможно, — просто мания преследования из-за волнений, связанных с дневником. Однако неприятные ощущения моментально исчезли, когда она направилась в кабинет, где ее поджидали записи Леофгит. До начала каникул оставалось всего несколько дней. Со сном можно и подождать, решила она.

15 марта 1065 года

Мэри помирилась с женой кожевника и теперь снова приносит мне куски шкур и эль, сваренный ее хозяйкой. Зима тянется слишком долго, и плохо спится, когда по ночам холод просачивается из всех щелей в стенах. Последняя летняя стрижка ягнят дала достаточно шерсти, чтобы обеспечить всю семью теплой одеждой, хватило даже на шаль, в которую я кутаюсь, когда сажусь возле огня по вечерам. Шерсть ягнят мягче, чем шерсть взрослых овец, и я прокипятила ее с полынью, чтобы сделать более плотной. Она получилась светло-зеленого цвета. Шаль покрывает мою голову и плечи, она настолько длинная и тонкая, что мне удается спрятать в нее даже руки, когда я пишу. А еще она немного пахнет полынью.

После Рождества короля никто не видел. Над дворцом и городом нависла тень. Даже сплетники на Лондонском рынке притихли. Над всеми повисла тяжелая туча ожидания. Страх, словно запах, просачивается всюду. Всем известно, что Эдуард болен, а у королевства нет наследника. Многие уверены, что еще до коронации нового короля прольется кровь.

Хускерлы и таны считают, что королем должен стать Гарольд, хотя в его жилах нет королевской крови. Гарольд Годвинсон хороший полководец и умный оратор. Я слышала, как землевладельцы говорили, что он доказал свою способность быть королем, когда согласился на мир, в то время как сражение сулило ему большую выгоду как в Уэльсе, так и в Нортумбрии. Но купцы утверждают, что Гарольда интересует только власть и богатство, что налоги будут увеличены, что он не был рожден, чтобы стать королем. Для людей, не имеющих земли и не занимающихся торговлей, это не имеет особого значения, пока они уверены, что их король — достойный человек, который не станет забирать слишком много, и они смогут кормить свои семьи, а в стране воцарится мир, чтобы сыновья и мужья оставались в живых. Джон утверждает, что острову необходим король-воин, который сможет повести за собой людей, и что сражения лучше устраивать подальше от наших полей.