– Я подумала, – принялась самозабвенно лгать Лавра, – что, быть может, Стрегловым что-то овладело, что-то такое, что заставило его совершить все эти преступления, и он впоследствии решил устроить нечто вроде ордена или секты, чтобы продолжить дело Скопия…

– Полнейшая чушь! Этому преступнику нужны лишь деньги, гори он в аду на пару с этим Бальваровским!..

Девушка хотела возразить, но сдержалась – это только вызовет у Витафьева лишние подозрения. Студентка и без того уже мучила его на протяжении получаса, так что нужно было деликатно откланяться и уйти.

– Этот князь, оказывается, сущий злодей, раз стал причиной стольких волнений среди киевской знати, – констатировала она, кладя пропитанный чаем платок на подоконник возле скомканной газеты.

– Один из серых кардиналов, – развел руками мужчина. – Они были всегда, просто нам о них порой ничего не известно.

– А Вы не дадите мне адрес профессора Лаврина? – опомнилась отличница.

– Я же сказал, он в Решетилове, в больнице, парализован.

– Но у него наверняка есть родственники, семья?..

– Типичные олухи! – возмутился вдруг Витафьев. – Спихнули бедного старика в эту богадельню за городом.

– Кто?

– Да сын его с невесткой, два тупорылых слюнтяя, – возмущался Альберт Евграфович. – Заняли его квартиру в центре города, сплавили своих придурковатых деток по протекции Лаврина на экономфак, а старика вон как отблагодарили, бросили умирать в чужом месте. Можно сказать, уже похоронили.

– Так ведь Вы же с ним вместе писали работу, почему Вы не можете забрать рукописи?

– Пробовал, да эти помешали… Говорят, будто после смерти Григория Демьяновича на них распространяются авторские права, как на наследников. Господи, о каком авторстве они могут вообще упоминать, когда сами не принимали в исследовании абсолютно никакого участия!..

– Я бы не бросала на Вашем месте такие ценные материалы. Пошла бы в милицию и устроила бы им скандал.

– В том-то и дело, что писал Лаврин, а я ему только сведения подбирал, черновики носил да так, литературу всякую. Ну да бог с ними, шизиками…

Лавра усмехнулась, поблагодарила Витафьева за полезную информацию, пожелала удачи и покинула кафедру.

В коридоре было как-то непривычно темно. Декабрь славился не только предновогодней суетой, но и своими короткими световыми днями. Подойдя к подоконнику и выглянув во двор, Лавра замерла в глубокой задумчивости. Да, Витафьев открыл ей глаза на многие вещи, на которые она раньше не обращала внимания. История Бальваровского – это одно, а вот сиаморовый кубок, который принадлежал когда-то воинствующим половцам, это кое-что поинтереснее. Помнится, Агния Лесофовна, когда впервые увиделась с дочерью после падения с балкона, говорила о том, как люди в красных мантиях грозились положить голову Лавры в эту драгоценную чашу. Сомнений не было, они владели этой реликвией наравне с остальными сокровищами князя-язычника. Но если современные приверженцы Бальваровского желали проделать эту процедуру с Гербер, значит, она выглядела в их глазах врагом, иначе для чего использовать жуткий половецкий ритуал…

В конце коридора скрипнула дверь, и кто-то прошёл к лестнице. Лавра взялась рукой за горячий лоб, продолжая усердно размышлять. Что ещё она узнала из рассказа Альберта Евграфовича? О том, что последователи Скопия существовали ещё во времена его жизни. Верить в то, что их уничтожили воины Мономаха, она как-то не спешила.

Во-первых, гнаться от Киева до Волги тогда равнозначно безумию, поскольку эти края были глухими и малоизведанными. Да и путь слишком далёк. На это, наверное, потребовался бы не один месяц.

Во-вторых, даже если бы войска киевского владыки настигли беглецов, они бы точно забрали с собой все похищенные ценности. Андрей Дмитриевич ещё летом говорил, что Бальваровский после случая со Святополком довольно продолжительное время пополнял свою коллекцию. А как это возможно, если за тобой носится грозное войско?

В-третьих, оставалось загадкой, почему же гроб с самим Скопием был так прочно заделан, что археологическая группа не смогла его открыть на протяжении всего вечера?

Нет, здесь чувствовалась рука его таинственных приверженцев. Скорей всего, они поступили по древнему обычаю, и после смерти своего господина закопали его вместе с собранной им сокровищницей. О чём они думали в тот момент, было трудно судить. Но факт в том, что дух Бальваровского воскрес в июне этого года и начал преследовать нерадивых студентов из-за окаянного браслета, который принадлежал его коллекции. Куда он делся после разоблачения Стреглова, тоже пока оставалось в секрете. Однако драгоценности у безумца-археолога всё же кто-то похитил. Уж не сам ли воинственный дух устроил всё это?

Оставалось так же непонятным, откуда появились те летающие мантии, что чуть не убили Лавру в Расково и в Вольске, а также напали на Агнию Лесофовну и Марину. То, что они не были привидениями, Гербер убедилась окончательно.

Версия Андрея Дмитриевича по-прежнему прельщала её больше всех остальных. И здесь имелось что-то очень странное. Фамилия парализованного профессора была созвучна с именем Лавра точно так же, как и у погибших Лики Лаврентьевой, Насти Лавровой и Коли Лавраткина… Минуточку, так ведь все они являются студентами экономического факультета. Да, и как раньше она не обнаружила эту связь! Все они учились в одном месте, а Альберт Евграфович обмолвился, что внуки профессора Лаврина тоже изучали экономику в университете. Всё сходилось. Если неведомый убийца убивает ребят и девушек с экономического факультета, которые носят созвучную фамилию, то следующими жертвами негодяя обязательно станут внуки Григория Демьяновича!!!

Лавра так и подпрыгнула на месте. Стрелки на часах миновали полдень, а значит, идти на пару уже нет смысла. Вместо этого девушка бросилась на четвёртый этаж, где располагался злосчастный экономический факультет. Его длинный коридор поражал ярким освещением, тщательно выкрашенными стенами, портретами учёных, пластиковыми дверьми и сияющими табличками на них. Да, это был один из преуспевающих в коммерческом плане факультетов. Конкурс сюда из года в год увеличивался, равно как и плата за обучение. Было грешно, если бы аудитории здесь выглядели такими же убогими, как на истфаке, мехмате и прочих непопулярных факультетах. Тут всегда имелось много народа, и сегодняшний день не стал исключением, несмотря на то, что третья пара шла в самом разгаре.

Лавра приблизилась к стенду с расписанием и принялась изучать его вместе с несколькими шумными девчатами. Те спорили, оставаться ли им на Конкурентологию или прогулять «ненужный» предмет. Решив, что надо немедленно действовать, Гербер почистила горло и обернулась к прогульщикам.

– Извините, вы случайно не знаете, где здесь учится Лаврин или, может, Лаврина? – спросила она, любезно улыбаясь на манер Василисы.

– Лаврина?.. – недоумённо нахмурились девицы, глядя друг на друга.

– Это не Ева ли со второго курса? – уточнила самая низенькая из них.