Танька растерянно поглядела на аппарат:

– А ты знаешь, я просто забыла, что его отключили. Совсем из головы вон…

– Забыла она! Слушай, ты, ведьма, так мне теперь за него платить или так работать будет?

Телефон, похоже, решил поработать так, потому что немедленно залился трелью звонка.

– Ирка, это ты, Ирка? – ввинтился в ухо возбужденный голос Богдана. – Мне тут такая жуть приснилась! Будто я сквозь зеркало к тебе в дом прошел, а там чудики какие-то из земли и песка. Я летаю, их мечом рублю, а они по мне лупят. Рожу подряпали, руку вывихнули и вообще чуть на фиг не раздавили! Просыпаюсь, рожа и вправду в крови, и рука на сторону, отец еле вправил… Но знаешь, в чем самый кошмар? Там твоя подружка толстая была! И мне снилось, вроде бы она теперь тоже ведьма и мне жизнь спасла! Вешалкой!

– Богдан… – перебила его Ирка. – Это не совсем сон. То есть сон, конечно, но и правда тоже. Понимаешь, ты здухач, воин сновидений…

Богдан помолчал.

– А Танька, выходит, и вправду ведьма? Кошмар! Нет, хуже – кошмар наяву! – И Богдан кинул трубку.

– Ладно, ладно, – процедила сквозь зубы все слышавшая Танька. – Я ему покажу толстую! Кстати, Ирка, – Танька вдруг оживилась, – а весы у тебя есть? Не может быть, чтоб я за эти дни не похудела!

И тут со стороны двора раздался дикий вопль. Орала Иркина бабка.

– Проснулась и поломанный забор увидела, – предположила Танька.

– Или огород. Его ж велеты напрочь вытоптали.

– Что мы стоим, побежали!

Они выскочили во двор, забежали под навес. И увидели бабку, склонившуюся над квашеной капустой.

– О! – тихонько застонала Ирка. – Таки испортилась! Я же говорила тебе, нельзя квашеную капусту перекладывать! Тем более в корпус из-под телевизора!

– Ты же его в ступу превратила! – защищалась Танька.

– Но я же раньше такого не делала! Неизвестно, что там получилось и как оно для капусты! – прошипела Ирка и заискивающе улыбнулась бабке. – С капусточкой что-то не так? Испортилась?

– Та я не знаю, Яринка. – Бабка подняла на Ирку перепуганные глаза. – Я ее теперь пробовать-то боюсь. – Бабка выволокла из миски две длинные капустины.

Те сперва висели неподвижно, потом одна из них дрогнула, завертелась, будто антенна, ловящая радиоволны. Во дворе раздался громкий голос известного телевизионного диктора:

– С новостями спорта вас познакомит наш спортивный комментатор…

– Состоялся отборочный матч между… – бойко откликнулась вторая капустина.

– Ох и наглая же вы семейка, что ты, что бабка твоя!

Ирка подняла глаза. Предназначенная покупателям дежурная улыбка будто примерзла к губам.

– Остальные за место платят, а вы, выходит, самые хитрые? – Высоченная широкоплечая тетеха осуждающе покачала головой.

Ирка затравленно огляделась. От базарных рядов на них косились: покупатели с чуть испуганным любопытством, торговки – с явным злорадством. Помощи ждать неоткуда. Ирка почувствовала, как улыбка на ее губах превращается в гримасу, жалобную и заискивающую одновременно.

– Тетенька… – пролепетала Ирка.

– Тоже мне, нашлась племянница! – отрезала бабища. – Я тебе не тетенька! – Она уперла могучие руки в бока. – Я здесь ответственное лицо!

Лицо у нее и правда стало очень ответственным, как и фигура.

– Почему все как люди, – она махнула в сторону рыночных прилавков, – товар привез, за место заплатил, и торгуй себе! А эти, две умницы! С краешку пристроились, тишком-нишком… – Носком растоптанной кроссовки она ткнула в Иркин раскладной столик. Кучка крепеньких синих баклажанов раскатилась, грозя передавить пакетики с домашними яйцами. Ирка невольно затаила дыхание. Но баклажан лишь ткнулся закрученным хвостиком в край пакета и замер. – Почему за место не платите? – рявкнула тетеха.

– Цены сбивают, – крикнули от рядов. – Конечно, можно, раз задарма стоят!

– С утреца расторгуются и сматываются, а мы целый день на жаре паримся! – немедленно наябедничали с другой стороны.

Прислушавшись к «гласу народа», «лицо» согласно закивало.

– Чуешь, что люди говорят? – Короткий широкий палец с почти до мяса обрезанным ногтем ткнулся Ирке под самый нос. – Вы что, с бабкой своей, особенные какие? Правила не для вас писаны? Я твою старуху вчера предупреждала?

– О чем? – удивленно пискнула Ирка.

– Ты дурочку-то из себя не строй. – Тетеха угрожающе сдвинула толстые брови. – Ясно было сказано: еще раз попробуете без оплаты пристроиться, пеняйте на себя! – Вдруг в глазах кошмарной бабы мелькнуло понимание: – Ага, она небось потому девчонку вместо себя и отправила. – Понимание пониманием, но сочувствием и не пахло. Она лишь повела широкими, будто у грузчика, плечами и…

– Вы что делаете? – отчаянно вскричала Ирка.

– Что положено, – невозмутимо ответила тетеха. И коротко пнула Иркин столик ногой. Звонко, будто мячи, стукаясь об асфальт, кабачки и баклажаны посыпались вниз. Хлоп-хлоп! – переспелые помидоры расшлепались в красные лепехи. Ирка попыталась удержать пакеты с яйцами, но могучая ручища ухватила ее за запястье. Пакеты перевалили через край столика… Раздалось дружное «хруп!». Из прозрачного целлофана на асфальт потекло желто-белое месиво, среди которого гордо возлежало единственное, чудом уцелевшее яйцо. – Вот так! – сообщила тетеха, разглядывая плоды своих трудов. Легкое сожаление в голосе – сколько продуктов перепорчено – смешалось с удовлетворением от хорошо сделанной работы. Она отряхнула брызги яичного белка со своих растянутых тренировочных штанов и скомандовала: – А теперь ноги в руки и мотай отсюда, пока цела. – Широким шагом она двинулась в глубь базарных рядов. На мгновение задержалась и бросила через плечо: – И чтоб ни тебя, ни бабки твоей я на рынке больше не видела, ясно?

– Ото правильно! – удовлетворенно заявили от базарных рядов.

– Та и мало еще! – прошамкала торгующая горохом старушонка. – Учить таких надо! По шеям девке надавать, и бабке ее, ведьме старой! А потом…

Старушонка только собиралась со вкусом развить тему, но тут черноволосая девчонка подняла взгляд от разоренного товара. И старушонка вдруг осеклась, будто ей вогнали в рот кляп. При ярком свете утреннего августовского солнца лицо девчонки вдруг закрылось глубокой тенью. В глазах, темных, словно грозовая ночь, плясали зеленые болотные огни. Девчонка мрачно глянула на старуху, и та почувствовала, как ее охватил леденящий холод. Потом взгляд девчонки скользнул прочь, туда, где над толпой возвышались широкие плечи, короткая шея и круглая, как мячик, голова базарной смотрительницы. В мгновенном жутком озарении старушонка вдруг поняла, что сейчас, под неистовым взглядом девчонки, эта стриженая башка просто разлетится, будто переспелый арбуз…