Поняв, что он имеет дело не с призраком, потрясенный добротой монаха, Токубэй залился слезами и отвечал:

– В самом деле, правда, я не знаю, что сказать. В приступе безумия я поддался соблазну убить и ограбить тебя. Потом удача была на моей стороне, но чем богаче я становился, тем сильнее чувствовал, как подло поступил, и все чаще предвидел, что месть моей жертвы когда-нибудь настигнет меня. Эта мысль не давала мне покоя, я потерял самообладание, и однажды ночью мне явился твой призрак. С того времени я и заболел. Но как тебе удалось спастись и выжить – выше моего понимания.

– Виновный, – отвечал монах с улыбкой, – дрожит при малейшем шорохе ветра или шарахается от своей тени. Совесть убийцы мучает его рассудок до тех пор, пока он не начинает видеть то, чего не существует. Бедность толкает человека на преступления, в которых он раскаивается, обретя богатство. Как верно учение Моси,[95] что сердце человека, чистое от природы, развращается под влиянием обстоятельств.

Так он рассуждал, и Токубэй, который давным-давно раскаялся в своем преступлении, стал просить прощения и принялся давать ему большую сумму денег, говоря:

– Половину этой суммы я украл у тебя три года назад, другую половину умоляю принять тебя как проценты или как дар.

Монах сперва отказывался от денег, но Токубэй настаивал, чтобы он их принял, и всячески старался удержать его, но напрасно, монах настоял на своем и раздал деньги беднякам и нищим. Что же касается самого Току-бэя, то он вскоре оправился от своей болезни и с тех пор жил в мире со всеми, почитаемый как в своей стране, так за ее пределами, и всегда готовый на добрые поступки и благотворительность.

Японцы относятся к кошкам, лисицам и барсукам с суеверной почтительностью, считая, что они обладают силой принимать человеческий образ, чтобы околдовывать людей. Подобно феям из наших европейских легенд, они тем не менее могут творить как зло, так и добро. Сделать им добро – значит обрести могущественных союзников; но горе тому, кто их обидит! Коты и лисицы почти во всех странах считаются сверхъестественными существами, но мне было в новинку, что и барсуки по праву занимают не последнее место в сказках. Остров Сикоку, самый южный из многочисленных островов Японии, как оказалось, является той частью страны, где к барсуку относятся с величайшим благоговением. Среди многих хитростей и шуток, которые барсук может сыграть с людьми, есть одна, о которой я имею ясное представление по вырезанной из слоновой кости фигурке. Лежа в засаде в безлюдном месте после наступления сумерек, барсук поджидает припозднившихся путников: стоит только одному появиться, как животное, сделав глубокий вдох, надувает живот и начинает тихонько барабанить по нему лапой, сжатой в кулак, производя такую завораживающую мелодию, что странник не может устоять, чтобы не свернуть с дороги, и идет на звук, который, словно блуждающий болотный огонек, удаляется по мере приближения до тех пор, пока не навлекает на человека гибель. Любовь, однако, является наиболее мощным движителем, который будь то кошка, лисица или барсук пускают в ход на погибель человека. Ни один немецкий романтический поэт и представить себе не мог более очаровательную водяную нимфу, чем та прекрасная дева, с которой случайно встречается окруженный ореолом романтизма японский рыцарь: настоящий герой узнает в ней зверя и убивает ее; более слабый смертный поддается чарам и погибает.

Японские книги легенд изобилуют рассказами о выходках этих созданий, которые, подобно привидениям, играют определенную роль в истории древних и благородных семейств. Я собрал несколько из них, и теперь прошу вас провести аналогию известной легенды о чудовище с двумя хвостами со сказками о Коте в сапогах и Белой Кошке.

В Японии, как и на острове Мэн, встречаются коты с обрубками вместо хвостов. Иногда это искусственный, а иногда – природный дефект. Коты Эдо имеют плохую репутацию как мышеловы, они слишком ленивы от ласк нежных дамских ручек. Кот семейства Набэсима, как говорит легенда, был чудовищем с двумя хвостами.

В семействе Набэсима[96] существует предание, что много лет назад князь Хидзэн был околдован и проклят котом, которого держал один из его подданных. У этого князя во дворце была наложница редкой красоты по имени О-Тоё. Среди всех его наложниц она была самой любимой, и ни одна другая не могла сравниться с ней прелестями и достоинством. Однажды князь прогуливался с ней по саду. Они наслаждались цветением растений до заката. Когда же возвращались во дворец, они не заметили, что за ними по пятам идет огромная кошка.

Распрощавшись с хозяином, О-Тоё отправилась в свои покои и легла спать. В полночь она внезапно проснулась от испуга и увидела огромную кошку, которая подкрадывалась, не сводя с нее глаз, и, когда О-Тоё вскрикнула, животное набросилось на нее и, сомкнув острые зубы на ее тонкой шее, задушило насмерть. Какой достойный сожаления конец прекрасной дамы, владычицы сердца князя, – умереть неожиданно от кошачьих зубов! Затем кошка вырыла когтями под верандой яму, закопала там труп О-Тоё, а сама приняла облик красавицы и принялась наводить чары на князя.

Но его сиятельство князь, не зная о случившемся, не подозревал, что красавица, которая ласкает и любит его, на самом деле злой и отвратительный зверь, убивший его возлюбленную и принявший ее образ, чтобы высосать из него жизненные силы. С ходом времени силы стали покидать князя, цвет его лица изменился, стал мертвенно-бледным, он выглядел как человек, страдающий смертельной болезнью. Увидев это, советники и его жена забеспокоились и созвали лекарей, которые прописывали ему различные лекарства, но чем больше снадобий он принимал, тем серьезнее казалась болезнь, и никакое лечение не помогало. Но больше всего князь страдал в ночное время, когда его беспокоили ужасные сны и видения. По этой причине советники каждую ночь назначали сотню его слуг сидеть с господином и охранять его покой, но, странно сказать, ближе к десятому часу в самую первую ночь, когда был назначен караул, слуг неожиданно поразила непонятная сонливость, которой они не могли противиться, пока один за другим все слуги не заснули. Тогда самозванка О-Тоё пробралась в покои и принялась изводить князя до утра. На следующую ночь произошло то же самое, и князь подвергался тиранству оборотня, пока его охрана беспомощно спала рядом. Ночь за ночью все повторялось, пока трое из советников князя не вознамерились бороться с загадочной сонливостью и просидеть всю ночь на страже, но им это удалось не лучше, чем другим, и к десятому часу они тоже уже крепко спали. На следующий день эти три советника держали совет, и старший из них, некий Исахая Бузэн, сказал:

– Удивительно, что караул в сотню охранников засыпает, все как один. Определенно на моего господина и на его охрану наложено колдовское заклятие. Теперь, когда все наши попытки не принесли никаких результатов, давайте отыщем Руйтэна, настоятеля храма Миё-ин, и попросим его вознести молитвы за выздоровление нашего господина.