Позднее Джонни узнал, что профессор — человек, очень общительный в свободные часы, хотя во время самой оживленной беседы иногда казалось, что мысли его где-то очень далеко. Не то чтобы он походил на пресловутого «рассеянного ученого», героя бесчисленных анекдотов: в жизни и в работе никто не мог быть менее рассеянным, чем профессор Казан. Он как бы обладал способностью раздваиваться: часть его мозга занималась повседневными делами, а другая трудилась над решением какой-нибудь сложной научной проблемы. Неудивительно поэтому, что временами он словно прислушивался к некоему внутреннему голосу, внятному ему одному.

— Садись, Джонни, — начал он. — Доктор Кейт радировал о тебе, когда я находился на материке. Ты, вероятно, понимаешь, как тебе повезло.

— Да, сэр, — с чувством ответил Джонни.

— Уже много веков известны случаи, когда дельфины помогали людям достичь берега. Легенды двухтысячелетней давности донесли до нас рассказы об этом, хотя до недавнего времени никто не принимал их всерьез. Но тебя не просто вытолкнули на берег, тебя влекли по морю больше сотни миль. К тому же тебя доставили непосредственно к нам. Но зачем? Очень хотелось бы узнать. Что ты сам думаешь?

Вопрос польстил Джонни, но он мало чем мог помочь профессору.

— Что же, — медленно ответил Джонни, — им, вероятно, известно, что вы работаете с дельфинами, хотя я не могу представить себе, каким образом они это узнали.

— Ну, тут ответить нетрудно, — вмешался доктор Кейт. — Им, вероятно, сказали дельфины, которых мы выпустили в море. Вспомните, что Джонни узнал пятерых на тех фотографиях, что я показал ему, когда он у нас появился.

Профессор Казан кивнул.

— Да, и это для нас ценная информация. Выходит, что дельфины прибрежной породы, с которыми мы работаем, и их глубоководные родичи говорят на одном языке. До сих пор мы не знали этого.

— Но все же, что заставило их поступить подобным образом? Тут мы бродим в потемках, — сказал доктор Кейт. — Если дикие дельфины, никогда не имевшие никакого контакта с людьми, взяли на себя столько хлопот, то, значит, им что-то нужно от нас, притом очень нужно. Может быть, спасение Джонни было чем-то вроде сигнала: «Мы помогли вам — теперь помогите нам».

— Весьма правдоподобно, — согласился профессор Казан, — Но бесплодные рассуждения не дадут нам ответа. Есть только один способ узнать, чего хотят друзья Джонни, — это спросить у них самих.

— Если мы сумеем их отыскать.

— Коль скоро им действительно что-то нужно, их не придется искать далеко. Возможно даже, что нам удастся установить с ними контакт, не выходя из комнаты.

Профессор повернул рычажок, и комната снова наполнилась звуками. Вскоре Джонни понял, что сейчас он слышит не только голос дельфина, но и все голоса моря.

То была невероятно сложная смесь шипения, треска и рокота. Слышалось еще что-то, напоминавшее щебет птиц, далекие, слабые стоны да приглушенный шум волн.

Несколько минут они прислушивались к этой удивительной мешанине звуков. Затем профессор повернул другой рычажок на огромной машине.

— Это был западный гидрофон, — пояснил он Джонни. — Теперь испробуем восточный. Он погружен глубоко в воду, у самого края рифа.

Звуковая картина изменилась. Шум волн ослабел, но зато стоны и скрипучие звуки, издаваемые неведомыми обитателями моря, стали гораздо громче. Профессор прислушивался к ним несколько минут, затем переключился на север и, наконец, на юг.

— Пропустите, пожалуйста, магнитофонную ленту через анализатор, — попросил он доктора Кейта. — Но я и без этого готов побиться об заклад, что на расстоянии по крайней мере двадцати миль от нас нет большой стаи дельфинов. — В таком случае моя гипотеза никуда не годится.

— Не обязательно; двадцать миль — это ничто для дельфинов. Учтите также, что они охотники и, значит, не могут оставаться на одном месте. Им приходится следовать за своей пищей. Стая, спасшая Джонни, живо смела с нашего рифа всю рыбу, словно пылесос.

Профессор поднялся, сказал:

— Займитесь, пожалуйста, анализом. Мне пора к бассейну. Идем, Джонни. Я хочу познакомить тебя с некоторыми из моих близких друзей.

По дороге к берегу профессор молчал, погрузившись в свои мысли. И вдруг поразил Джонни — неожиданно и очень искусно он засвистал на разные лады, быстро модулируя звук.

Увидев удивление на лице Джонни, он засмеялся.

— Ни один человек не может научиться свободно говорить по-дельфиньи, — сказал он, — но я умею довольно точно воспроизвести с десяток общеупотребительных фраз. Мне приходится немало работать над этим, но боюсь, что произношение у меня все-таки ужасное. Только хорошо знакомые дельфины могут разобрать, что я хочу сказать. Да и то мне иногда кажется, что они просто притворяются из вежливости.

Профессор отпер калитку в изгороди и тут же тщательно запер ее за собой.

— Каждому хочется поиграть с Сузи и Спутником, но я не могу этого разрешить, — объяснил он. — По крайней мере, пока я стараюсь научить их английскому языку.

Сузи оказалась лоснящейся нервозной матроной весом в полторы сотни килограммов. Завидев гостей, она наполовину высунулась из воды. Ее девятимесячный сын Спутник был поспокойнее или, может быть, застенчивее. Он все норовил устроиться так, чтобы между ним и посетителями непременно оказалась мать.

— Привет, Сузи, — сказал профессор нарочито четко. — Привет, Спутник.

Затем он вытянул губы и издал тот самый сложный свист. Однако что-то у него не получилось, и, ругнувшись вполголоса, он начал все сначала.

Сузи нашла все это очень забавным. Она расхохоталась по-дельфиньи, затем пустила в сторону посетителей струю воды, хотя проявила достаточную вежливость, чтобы не окатить их. Потом подплыла к профессору, который полез в карман и вытащил пластикатовый мешочек с гостинцами.

Достав лакомый кусочек, он поднял его высоко над головой, а Сузи отплыла несколько метров назад, вылетела из воды, как ракета, ловко приняла пищу из рук профессора и почти без всплеска нырнула обратно в бассейн. Затем она снова появилась и отчетливо произнесла: «Спасибо, профессор».

Ей явно хотелось еще, но профессор Казан покачал головой.

— Нет, Сузи, — сказал он, похлопав ее по спине. — Это все. Скоро обед.

Она фыркнула, выражая негодование, а затем принялась кружить по бассейну, как моторная лодка, очевидно, чтобы покрасоваться.

Спутник последовал ее примеру, а профессор сказал Джонни:

— Не удастся ли тебе покормить его, боюсь, не доверяет он мне.

Джонни взял кусок дельфиньего лакомства, от которого разило рыбой, растительным маслом и какими-то химикалиями. Впоследствии он узнал, что для дельфинов это угощение все равно что для людей конфета или хороша сигарета. Чтобы создать подобную смесь, профессор несколько лет занимался специальными исследованиями; животным она так нравилась, что они были готовы почти на все, лишь бы получить кусочек.