— Что тебе нужно? — спросила она, прилагая все усилия, чтобы выглядеть скучающей, а не возбужденной и разгоряченной, как было на самом деле.

Джеймс отпустил ее локоть, и она поспешно убрала руку, спрятав за спину для большей надежности. Но ее плоть все еще трепетала, взбудораженная его прикосновениями.

— Сегодня здесь полдюжины мужчин, которые изображают твою свиту. Неужели я недостоин такой же чести? — поинтересовался он, глядя на нее из-под полуопущенных век. Его губы чувственно изгибались, притягивая взгляд. — Мне казалось, что я заслуживаю, учитывая наши… э-э… близкие отношения, даже большего.

Сознавая, что смотреть в его глаза рискованно, Мисси устремила взгляд в темноту, насыщенную благоуханием цветов и сандаловым запахом его одеколона.

— У нас, — отозвалась она, выделив последнее слово, — нет никаких отношений.

Джеймс передвинулся, оказавшись в поле ее зрения. Судя по веселому блеску в глазах, он в точности знал, что она пытается сделать.

— Не обманывай себя. У нас, — произнес он с таким же нажимом, — всегда были отношения. А в данный момент ты ожидаешь ребенка от меня.

Мисси топнула ногой.

— Тише! — Она украдкой огляделась. С одной стороны от них тянулась зеленая изгородь, а с другой — стояли у дверей террасы две беседующие пары далеко за пределами слышимости. — Ты и вправду хочешь, чтобы об этом узнал весь свет? Тебе не достаточно того, что ты погубил меня, тебе надо, чтобы обо мне кто только не судачил?

Светлые глаза Джеймса зловеще сузились.

— Этого ты добиваешься. Скажи только слово, и через неделю мы будем женаты.

В его устах это прозвучало так просто, но Мисси понимала, что брак между ними будет катастрофой.

— Почему ты так настаиваешь теперь? Ты не хотел жениться на мне. И часто говорил об этом.

— Я хочу тебя, — произнес он, одарив ее жарким взглядом.

— Ты говорил, что это всего лишь страсть.

— Порой это больше, чем имеют многие пары.

— Но этого недостаточно — по крайней мере для меня.

Джеймс шагнул ближе и приподнял ее подбородок затянутой в перчатку рукой.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

— Ничего, — отозвалась она, подавив порыв вырвать подбородок из его хватки.

— Ты будешь моей женой, — мягко сказал он, но в его голосе слышались жесткие нотки, говорившие о непреклонной решимости.

— Но будешь ли ты тем мужем, который мне нужен?

— И что это должно означать?

— Ты готов дать обет любви и верности?

Джеймс помедлил, и это само по себе было ответом.

— То, что ты предлагаешь мне, не замужество. Это деловое соглашение. Ты получишь наследника, а я получу… — Она осеклась.

Она не получит ничего. Союз без любви ради сводящих с ума плотских наслаждений. Печально, но, как бы ни гармонировали они друг с другом в постели, этого недостаточно, чтобы построить прочный брак.

— Я хочу быть официально признанным отцом ребенка. И спасаю тебя от позора. — Судя по жестким ноткам в голосе, терпение Джеймса было на исходе. Похоже, после трех дней уговоров он решил перейти к принуждению.

— Если этот ребенок вообще существует. Пока мы этого не знаем.

— И ты готова ждать, чтобы потом весь свет склонял твое имя, если ребенок родится слишком рано?

— Это случается сплошь и рядом, — заявила Мисси, пожав плечами с притворным равнодушием.

— Но не с моим ребенком.

Его властный тон поразил Мисси. Она почти физически ощущала гнев и досаду, исходившие от него.

— Ты ведешь себя так, словно я принадлежу тебе. Я не принадлежу никому. Даже если мы поженимся, ты не будешь владеть мной.

— Ты станешь моей женой. Этого достаточно. — Пламенным взором он окинул ее фигуру. Щеки Мисси загорелись, а тело, как обычно, предательски отреагировало на его взгляд.

Она сложила руки на груди, словно это могло защитить от собственной реакции на Джеймса. Он заметил ее отклик.

— У меня есть предложение, которое, думаю, устроит нас обоих. — Он одарил ее одной из своих льстивых улыбок, которые щедро расточал ей за последние три дня. Мисси едва удержалась, чтобы не закрыть глаза от ее сияния. — Пока мы не удостоверились в том, что наша любовь дала жизнь ребенку…

— Скорее наша неосторожность. Или ошибка, — прервала она. Что бы он ни затеял, она не собиралась забывать того, что случилось между ними. Приукрашивание ситуации такими словами, как «любовь», не изменит факты.

Лицо Джеймса напряглось, но спустя мгновение его черты разгладились.

— Хорошо, — ответил он, принимая ее поправку, и продолжил: — Если ты ждешь моего ребенка, то выйдешь за меня. Если окажется, что это не так… — Он сознательно недоговорил. Пусть сама продолжит, как ей угодно. А пока ему нужно, чтобы она перестала избегать его. Некоторое лукавство — небольшая плата за это.

Мисси открыла рот, собираясь заговорить, и Джеймс понял по ее выражению, что ответ будет чем угодно, но не согласием.

— И прежде чем ты откажешься, позволь сказать тебе две вещи. Я не только принадлежу высшему обществу, но мой отец является весьма влиятельной персоной в палате лордов. Надеюсь, ты достаточно хорошо изучила меня, чтобы знать, что я не позволю лишить меня моего ребенка. И не допущу, чтобы ты родила незаконнорожденное дитя, — употреблю все свое влияние и власть моей семьи. — Он выдержал паузу, позволив словам проникнуть в ее сознание. — Решай сама, что ты предпочитаешь — борьбу или перемирие.

Плечи Мисси поникли.

— А если я не беременна? — поинтересовалась она подозрительным тоном.

— Тогда мы оба будем избавлены от последствий нашей ошибки, не так ли? — отозвался он, избегая прямого ответа.

Мисси помолчала, с беспокойством глядя на него, затем медленно, словно через силу, сказала:

— Хорошо. Я согласна.

Джеймса захлестнуло облегчение. Пока она не согласилась, он даже не осознавал, как это важно для него. И не ребенок был тому причиной. Ему нужна Мисси. Он жаждал ее, с ребенком или без него. Будь он честен с собой, он пришел бы в ужас от этого факта.

— Прекрасно, — деловито произнес он. — В таком случае пойдем потанцуем. Пусть все думают, что мы неравнодушны друг к другу.

Мисси помедлила, размышляя над его предложением, затем медленно кивнула и последовала за ним в бальный зал.

Но она не ожидала, что Джеймс двинется прямиком к ее брату и Алексу. Томас по-прежнему чертовски злился и становился мрачным при одном только упоминании о нем. Алекс отказывался принимать чью-либо сторону и относился к Джеймсу точно так же, как прежде.

— Вижу, ты не побоялся явиться в логово льва, — заметил Алекс, протянув Джеймсу руку, когда они остановились перед ним. На его щеках проступили ямочки, и еще одна появилась на подбородке, делая его неотразимым. В другой ситуации его намек вызвал бы веселые улыбки, а не натянутое молчание, последовавшее после этих слов.