— Не маленькая, сама догадайся. — Домовой протянул ей перстень: — На, теперь ты — хранительница.

— Я? — растерялась Тамара. — А Терентий Северьянович…

Домовой отвернулся и глухо пояснил:

— Во град Москов мы ходили. Красную печать поднимать. Ну, а из чудовин печатных только энто вот колечко и смогли взять. В могиле.

— Чуть не угробились из-за печати твоей, — скрипуче и недовольно упрекнул Мырю Атям. — Все темечко до самой середки проел ты мне. Красная печать, Красная печать… Далась она тебе!

— Далась! Еще как далась! — с вызовом ответил домовой.

Тамара почувствовала, что спор этот у незнатей давний и принципиальный.

— Вот как возьмет нас Безымянец в оборот — будет тогда всем нам печать, — ворчал Атям, гремя мисками. — Кажному на могилку в самый раз.

— А все одно, — отмахнулся домовой. — Не могу я так жить. Здесь все неправильно получилось. Тут, у вас, теперь только один мир и есть. Темный. Так не должно быть.

— Есть же, — пожал плечами Атям. — И коли помереть не хочешь — приспособиться придется.

— Да тыщу раз уже тебе говорил, — вспылил Мыря. — Коли дал присягу — нарушить ее не моги! Честью стоит род наш незнатский! Да и у личеней так же. Давши слово — держись!

— Нету! — отшвырнув посуду, заорал вдруг Атям, наливаясь кровью. — Нету никого! Остолоп лохматый, возьми в толк: сгинули все! Сами всё продали, сами всех сдали! Кому ты служить вздумал теперь? В земле, в скудельнях сырых кости их лежат, там уж и червям поживиться нечем — сам же видал. А Безымянец живой, и не дремлет он…

— Видал, — спокойно подтвердил Мыря. — Окромя погонов да крестика нашейного вон только кольцо и уцелело. Да не в личенях дело. Я, я сам присягал Красной печати. Время идет, личени меняются — присяга моя вечна! Моя — и твоя, любезный брательничек. Али забыл, кто ты есть? Али забыл имя наше подсердечное?

— Имя — помню, — пробурчал Атям, отступая от сжавшего кулаки Мыри. — А остальное ни к чему теперь. Ты тут ничего не переделаешь. Даже личени говорят: в поле один — не воин. Безымянец…

— Почему один? — влезла в спор Тамара. — Двое нас.

— О, еще одна вояка! — сразу окрысился Атям. — Ну, валяйте — старой да малой.

— Э нет, брательник! — Мыря заулыбался, примирительно обнял Атяма за худые плечи. — Не двое нас. Ты вот нам помощничек есть, Бойша Логсын да Красная печать. Сила, я так понимаю, а?

— Сила вон идет, — вдруг подал голос от борта коня итер. Все то время, пока незнати спорили, он напряженно что-то высматривал на полуденной стороне залитой багрянцем вечерней зари степи. — Вот она всех и помирит…

Мыря бросился к нему, Атям поспешил следом. Тамара, еле передвигая ноги, подошла к борту самой последней. Посмотрев туда, куда Указывал итер, она ясно разглядела у самого горизонта, в подрагивающем мареве, несколько темных пятен и длинные пыльные шлейфы. Сомнений быть не могло — к «Гиблецу» со стороны Светлых гор приближалось не менее пяти коней, и вряд ли это был мирный торговый караван.

Погоня шла всю ночь. Под опаловыми небесами по высеребренной лунным светом степи, раскинувшись широким полумесяцем, в жуткой тишине мчались древесные корабли. Преследователей оказалось шесть, и были они отнюдь не чета «Гиблецу». Большие, крутобокие кони шли каждый под двумя пузырями. Паруса их поражали воображение. Как сказал Бойша: «На любом из таких пять домов поставить можно».

Едва только стало понятно, что нужно уходить, разрешилась и загадка того, почему «Гиблец» может двигаться без путеводных плешей с их постоянными чаровными ветрами. Атям, утвердив посреди палубы пустой бочонок, основательно уселся на него, потрещал длинными пальцами, разминая суставы, и принялся плести заклятия, наборматывая себе под нос.

Это были чары, вызывающие ветер. Ровный, сильный, он натянул ветрило «Гиблеца», и конь, заскрипев, тронулся с места, постепенно набирая ход.

Поначалу Тамаре показалось, что они легко уйдут от погони, но уже к полуночи Бойша в свой филин-глаз увидел, что их нагоняют. То ли чаровники, вызывавшие ветер на идущих следом за «Гиблецом» конях, были сильнее Атяма, то ли свою роль сыграли огромные паруса, но на каждой пройденной версте погоня выигрывала до сотни шагов.

— Ежели так пойдет, к обеду хана нам, — сказал Мыря и обратился к Атяму: — Брательник, поднажми! Зря, что ли, я тебя поил?

Незнать скосил глаза на домового, но ничего не ответил, продолжая шевелить губами и щелкать пальцами.

Когда рассвело, преследователи предстали во всей своей красе — шесть коней на здоровенных катках, украшенных по носам черепами различных животных. При солнечном свете явственно виднелись над их бортами головы тех, кто погонял древесные корабли, пытаясь достать «Гиблеца», и головы эти были отнюдь не человеческими.

Незнати, сплошь незнати гнались за путниками.

— Кто это такие? — Бойша убрал филин-глаз в мешок, расчехлил шибало. — Что им нужно?

— Оттудова, — Мыря кивнул в сторону Светлых гор, — только одна гнида гостей прислать может. Кощ, наш с тобой, девка, давний знакомец.

— Кощ?! — Тамара от волнения сняла очки, растеряно заморгала. — Ой, а мне же во сне привиделось…

Мыря ничего не сказал, полез на корму оглядеться.

— Вот еще ближе подойдут — и начнется, — хмуро сообщил он Тамаре и Бойше, спрыгивая с сучьев кормового кубла.

— Что — начнется? — Смазывавший затвор автомата итер поднял глаза.

— Чарами бить будут, — убежденно сказал незнать. — Эх-ма, нам бы не эту пукалку, а что посурьезнее…

«Да уж, — подумала Тамара, с тревогой поглядывая на разошедшихся полукругом двухпузырных вражеских коней. — Хорошо бы сюда что-нибудь более ли менее дальнобойное да скорострельное. „Тунгуску“ или „Шилку“, например».

Тут с одного из коней, полностью рассеяв всякие сомнения относительно намерений догоняющих, ударила под днище «Гиблеца» ветвистая молния! Корабль кинуло вперед, палуба заходила ходуном. Сложенные стопкой у потухшего костра миски разлетелись веером с противным, дребезжащим звоном. Атям, еле-еле удержавшийся на своем бочонке, ожег Мырю злым взглядом:

— Заснул али ослеп?!

— Ный вас раздери за ноги! — прорычал домовой, закатывая рукава гимнастерки на волосатых руках. Быстро сплетя заклятие, он, сильно размахнувшись, бросил сплетку за корму «Гиблеца». Уже знакомый Тамаре красный луч, тонкий, будто вязальная спица, соединил Мырю и один из пузырей вражеского коня. Девушка ожидала взрыва, но в самый последний момент чужие незнати сумели отклонить луч и он ушел в белесое степное небо.

— Щит, он и у меня лучшее стрелы выходит, — раздосадован но пробурчал Мыря. — А ежели мы так…

И он затряс пальцами, как будто ссыпая за борт невидимые крошки. Позади «Гиблеца», там, куда они упали, земля вдруг начала пучиться, растрескиваясь на огромные неровные куски, а затем наружу сквозь песок полезли острые гранитные клыки скал.