Немногочисленный митинг на Майдане (площади Hезависимости в центре Киева) начался сразу после голосования, но с 24 ноября 2004 г., со дня объявления окончательных результатов второго тура голосования, лидеры оппозиции призвали прийти на бессрочный митинг всех своих сторонников. Начал функционировать палаточный городок. Одномоментно в нем находилось 2-3 тысячи человек. В первый день появилось около 200 палаток, за три последующих еще около 300. Так как организатором лагеря являлась “Пора”, она и осуществляла общий надзор. Из “Поры” назначались коменданты лагерей и их заместители. Кроме того, “Пора” руководила финансовыми и материальными потоками.

Другие городки были расположены также у здания Верховной Рады и возле Прорезной улицы. Они были развернуты в первый же день организацией “Пора”, для чего через избирательный штаб заранее были заказаны несколько сотен оранжевых четырехместных палаток Wenzel Yellowstone (стоимостью около 170 долларов каждая, производство США). Выбор именно этой модели объясняется тем, что ее не требуется закреплять вбитыми в землю колышками. Кроме таких палаток были также большие армейские палатки на 20 человек, часть которых покупали у производителей (примерно по 250 долл.).

УHА-УHСО, военно-патриотическая организация “Тризуб”, которые имеют отделения по всей Украине, совместно со студенческой “Порой” в первый же день развернули Нижний палаточный лагерь. Они же, используя давно налаженные связи с армией, получили для палаточных городков новенькие армейские полевые кухни и дизель-генераторы “Ильичевец” – тоже новые, несмотря на 1967 год выпуска – видимо, из армейских запасов. “Тризубовцы” не скрывают, что происхождение их камуфляжных бушлатов и берцев на прорезиненной подошве – также со складов расквартированных в Киеве воинских частей. Благодаря отопительным устройствам, в палатках было тепло.

По словам самих “западенцев”, во Львове и Тернополе в те дни не работали рынки и другие предприятия и организации, на улицах стало гораздо меньше людей – все были в Киеве. По городу разъезжали автомобили, украшенные оранжевыми флагами, с которых призывали всех ехать на киевский Майдан. Кстати, необходимость “поселения” на Крещатике сначала стала для приехавших неожиданностью: откликнувшись на призыв лидеров, люди поехали на один, максимум два дня, готовясь к штурму Рады и столкновениям с милицией. Вместо этого их ждали палатки.

Кроме палаточных городков, остановиться можно было и в других местах: Украинском народном доме, Доме профсоюзов, зданиях Филармонии и Киевской рады, Международном центре культуры и искусств (Октябрьском дворце), железнодорожном вокзале, нескольких городских кинотеатрах. Там работали штабы, первый из которых появился в Украинском доме. В штабах были расположены пункты расселения (многие киевляне оставляют там свои координаты, а затем к ним на постой направляют прибывающие группы), туалеты, медицинские центры. Там же можно было переночевать, для чего пол был устлан пенополипропиленовыми матами. Кроме того, в “опорных пунктах” находились склады поступающей митингующим еды, теплых вещей и прочего.

Главный палаточный лагерь был разбит на несколько секторов по территориальному признаку. Самая большая часть принадлежала львовянам. Регистрация в лагере была закончена, и новые палатки не появлялись здесь с 29 ноября. Снабжение лагеря, хотя и осуществлялось по-прежнему бесперебойно, но уже не так обильно, как в первые дни – из рациона “защитников демократии”, например, фактически исчезло мясо.

Бензин для генераторов покупали на городских АЗС, на дрова для костров шли поддоны с пивзаводов, их закупали по 5 гривен за штуку, часть дров закупалась прямо в супермаркетах. Одноразовую посуду брали на рынках. Кстати, организацией питания параллельно занималась и евангелистская церковь. Эта организация решила воспользоваться моментом для вербовки сторонников. Евангелисты не только поставили в лагере палатку – “Центр молитвы”, – но и активно занимались распространением своей литературы среди митингующих. В плане питания и теплых вещей помогают и киевляне, хотя, конечно, того, что они приносили, заведомо не хватило бы без спонсоров.

Доставка людей была продумана заранее. Так, для первого рейса были использованы автобусы, следовавшие через Львов из Польши – их пассажиров просто высадили. В западноукраинских городах активно шел сбор средств “на нужды митингующих” – даже учителя г. Луцка, например, собрали на эти цели 3500 гривен. Сами поездки организовывали, в основном, предприятия из числа своих сотрудников (и часто используя свои автобусы), но были и те, кто приехал самостоятельно.

Проезд обеспечивали также частные автопредприятия, руководство которых поддерживало Ющенко, чьи областные штабы платили водителям лишь за бензин. Зачастую шоферы сами активно участвовали в митингах и демонстрациях. Дополнительной платы они не получали, но, так же, как и у митингующих, у них сохранялась зарплата за дни, проведенные в Киеве. Помогали и областные администрации, выделяя для поездок школьные автобусы. Жители городов, лежащих в радиусе 100 км от Киева, ездили на митинги ежедневно – кто самостоятельно, а кто пользуясь такими же организованными автобусами.

Характерная черта – небывалая организованность “мятежников”, их полное подчинение приказам, доносимым сверху через отлаженную структуру агитаторов. В “оранжевой революции” нет и намека на стихийность, которая, как известно, сопровождает любой народный бунт. Огромные настенные экраны, биотуалеты, сменная одежда и обувь, а также еда и лекарства для бунтовщиков не очень-то вписываются в понятие революции.

В мини-городке из пятисот палаток все работы – от централизованного вывоза мусора до оперативного информирования митингующих – организованы по армейскому принципу. Есть отделы спецопераций и силовых структур. Здесь железная дисциплина: не видно пьяных, никто не ругается матом. Есть своя церковь, аптеки, больницы, пункты ремонта и подзарядки мобильных телефонов. Для посещения лагеря нужен специальный пропуск или аккредитация. Как в армии, на каждую ночь – новый пароль.

Внутренний распорядок лагеря строг: посторонних туда пускали только по поручительству кого-то из проживающих. Внутренней охраной занимались “тризубовцы”, которые следили за тем, чтобы обитатели не находились в пьяном виде. На территории городка – сухой закон. Правда, в последние дни он нарушался все чаще, а в конце концов был зарегистрирован первый случай употребления наркотиков. Замеченных под градусом или кайфом без вопросов вышвыривали из городка.

Между собой патрули “тризубовцев” общались через рации, но не милицейские, а те, что продаются в магазинах сотовой связи. Охрану периметра лагеря несли поочередно сами же его обитатели. Кому идти в дежурство, определяли все те же люди из “Поры” – на охрану периметра мог встать любой желающий. Впрочем, им в этом помогали координационные штабы регионов. Люди из УHСО выполняли функцию службы внутренней безопасности: периодически они устраивали обыск по палаткам. Говорят, иногда после этого пропадали вещи, хотя с воровством и другими нарушениями в лагере было более или менее благополучно.

В самой “Поре” также имелась четкая организация и иерархия. Отдельные люди руководили различными направлениями и отделами, например, “спецоперациями” (это, в частности, отправка специально сформированных отрядов в районы Киева с целью проведения ночью агитации – расклеивания листовок и повязывания оранжевых ленточек на машины).