Связь еще не успела восстановиться, когда от Карена пришла мысль: «Вряд ли они успели подготовить два таких лазера. Теперь опасайтесь лишь ракет».

Началась привычная работа. Тим старался не думать о запасе топлива, но, завершив очередной маневр, всякий раз косился на датчик. Хотя сейчас это было лишено смысла: сколько ни гляди, остаток не вырастет, а возвращаться на дозаправку нельзя. Он бросал георг в стороны, менял курс, нутром ощущая, как падает скорость, опять и опять форсировал маршевый двигатель. Уходя от ракет ковчега, расстреливая их на подлете, челны упорно приближались к огромному межсфирнику – как скалолазы, что из последних сил карабкаются к заветной вершине, невзирая на осыпающиеся камни.

Когда необъятная корма заполнила две трети экрана, топливный датчик намертво лег в красной зоне. Звуковой сигнал Тимур заглушил минуту назад – тот зуммерил непрерывно, предупреждая, что запас ниже критического. Роман открыл огонь кассетами, целя прямо в слепящие пятна дюз. Резануло болью, Тима дернуло в кресле так, что затрещали ремни. Показалось, в истребитель угодила ракета, но нет, это лишь эмоциональный сигнал отца Карена. Челну офицера досталось не прямое попадание, однако снаряд разорвался в опасной близости, флагманский межсфирник завертелся в вихре осколков и струях раскаленного газа. У ракет, запущенных с ковчега, калибр побольше, чем у тех крошек, которыми вооружены орионы. Тимур уловил, как Шахтар переключает управление огнем на себя: отец Михаил выбыл из строя. В лучшем случае контужен… Рядом сквернословил Роман. За ковчегом расходилось излучение, системы истребителя постепенно выходили из строя, но стрелок всаживал в корму очередь за очередью, а дюзы по-прежнему светили в экране ровно и мощно. «Маневровые, Паплюх. Бей по задним маневровым», – голос отца-командира звучал едва слышно. Пробегая глазами по мониторам, Тимур разглядел: несмотря ни на что, челн Шахтара снова ведет огонь.

Паплюх начал приглядываться к прибору, показывающему наличие боезапаса, точно так же, как Тимур косился на топливный датчик. Ракеты заканчивались. Вдруг разум накрыла вспышка – испуг, неверие, оторопь! Мгновенное недоумение, затем понимание, что это Акмаль, от него весть: сломалась силовая балка в межбаковом отсеке. И тут же – мгновенно – ужасающе четкая, ясная мысль Константина: нам конец, осталось несколько секунд. Тимур дернулся в своем гнезде: Костя, нет, это пока не катастрофа… Ратмиров перебил: Балка клюнула в экран, который защищает оборудование от истекающей струи двигателя. К тому же забились каналы охлаждения сопла, перегрев уже вывел из строя подвижную насадку, в любое мгновение может разорваться весь механизм поворота. Тимур ответил: Да, плохо, но что такого? Дросселируйте тягу, вырубайте маршевый двигатель, пока сопло не… И услышал обреченное: Из-за повреждения экрана полетела часть электроники, мы не контролируем двигатель, не можем убрать тягу. Тим съежился в гнезде, посылая успокаивающие импульсы, но понимая, что братьям конец, и пытаясь скрыть от них это понимание. Силовая балка держит нагрузку основного факела. Когда треснула, тяга вбила ее в многослойный защитный экран… теперь из-за это и нельзя убрать факел. Катапультируйтесь! – передал он. – Немедленно, сейчас же! Сопла состоят из сложного углеродного композита, но и он не выдержит термической нагрузки с забитыми каналами охлаждения…

Они не ответили, ни Акмаль, ни Костя – будто что-то черное и плотное накрыло их. Сквозь преграду донесся отголосок придушенного всхлипа, чей-то голос, кто-то заспорил, запротестовал… Нет, не разобрать, что к чему.

Георг подрагивал, выпуская очередную порцию снарядов, с легким металлическим пощелкиванием транспортер выдавал кассеты из трюма. Потом к ним добавился лязг – пошли последние ракеты, ослабшая цепь касалась стенок конвейера. Они не справились: не хватило боезапаса. Вся погоня бессмысленна, все смерти… Дюза ковчега полыхнула багрово-синим пламенем. И погасла. Роман исступленно взревел: «А-а-а-а!!!» – посылая оставшиеся ракеты по новой цели. Ослепительный круг рядом с разбитой дюзой потерял правильную форму, стал грушевидным, контур светящегося пятна потек, разорвался. Корма ковчега окуталась облаками газа. Мимо, совсем рядом, пронесся, крутясь юлой, истребитель, врезался в огненный вихрь, поглотивший хвост гигантского челна. – Акмаль, Костя, не надо! – истошный крик двух дружинников оборвался.

И тут же ковчег выбросил новую порцию разведзондов. Отец Карен сумел увернуться, а у Тимура топлива уже не было, на неуправляемом георге он устремился прямо в раскаленный хаос, укрывший корму межсфирника, отчаянно колотя по клавишам, – и, будто от его усилий, на миг хлопнул маневровый движок, выпустил последнюю умирающую струю, датчик показал всплеск давления в камере сгорания, истребитель крутанулся, еще, еще! – картинка в экранах запрыгала, и Роман заорал: «В сторону!» – но они уже и так вывернули, падали, теперь, вращаясь, вдоль необъятного корпуса. Георг столкнулся с зондом, одним из сотен, хаотично движущихся вокруг, кабину тряхнуло, монитор замигал красным значком, когда дефектоскоп передал подозрение на трещину в турбонасосном агрегате. Силуэт ковчега рывком вывалился из экрана – среди звезд открылась Кааба. Даже в минуту смертельной опасности, даже здесь, в тени сфиры, Тим не мог не увидеть, как прекрасно обиталище Вознесенного. Челн вращался медленней – прежде чем Кааба уползла за пределы монитора, пилот разглядел между нею и ковчегом четко очерченный силуэт девятой боевой платформы верославного флота землян. Роман отчетливо подумал: Американы все верно рассчитали, они достигнут Горнего мира в тени. Но ЧОПы все же смогут дать один залп… Тимур не слушал, он тихо постанывал, боль от потери друзей – будто темно-красный платок набросили на рассудок, тяжелый, влажный от крови, пахнущий смертью. Из всей снежинки остались лишь они с Романом, никого больше нет!

Плазменный удар настиг полускрытый облаком зондов неуправляемый ковчег. Гигант содрогнулся, но масса его была очень велика, и он продолжал полет, ни на градус не отклонившись от курса. Растративший боезапас георг с гаснущими приборами, крутясь вокруг продольной оси, удалялся от места битвы. Автоклимат отключился, успев подать тревожный сигнал на систему безопасности, и та отстегнула манжеты кислородных шлангов, переведя два скафандра в автономный режим жизнеобеспечения. Из-за множества повреждений навигационная система постепенно выходила из строя, контуры восстановления еще пытались бороться, но часть внешней оптики была разбита. Радиация образовала вторичное излучение, которое напитало обшивку и выжгло датчики; потоки частиц быстро разъедали электронику, создавая пробои даже в пластиковых деталях.

В тускнеющих мониторах гасло усеянное блеклыми точками пространство. Вот поверхность сфиры – пенные завихрения облаков на ней, разводы голубого и бежевого. Горний мир – матовый шар Каабы, кольцо Пояса и пять ветвей Сидры. Ковчег – уродливый, пугающий, с развороченным плазмоидами носом, закутанный в светящиеся облака раскаленной субстанции. А теперь – девятая платформа и ЧОПы. Снова огоньки звезд в холодной пустоте, Земля, орбитальный град… лишенный управления ковчег, по инерции несущийся с прежней скоростью… и платформа, которая движется ему наперерез, будто подлодка к огромному кашалоту. На ней использовали последний довод праведников – сверхмощные рельсовые орудия прямой наводки. Электромагнитные импульсы выталкивали из туннелей тупоносые болванки, долбили ковчег, дробя броню, пронзая его разрядами. Гигант лишился носовой части, колоссальная масса, уже переставшая быть межсфирным кораблем, превратившаяся в раскаленные руины, приближалась к небесному граду. Не прекращая пальбу, «девятка» плыла наперерез, чтобы занять позицию между ковчегом и Каабой, а сопровождавшие платформу челны торопливо разворачивались, спеша удалиться как можно дальше от места, где им предстояло встретиться.