также был трезв, рассматривая «Хуавей» почти так же, как я. Удивительно, но отрадно жесткую позицию также заняла и Новая Зеландия.

Мы должны были признать, что мы все опоздали, чтобы полностью осознать стратегию «Хуавей», но это не было оправданием для усугубления наших предыдущих ошибок. Даже когда мы обсуждали эти вопросы, Китай показывал свои зубы, незаконно задерживая канадских граждан в Китае, просто чтобы показать, что могут. Канада находилась под большим внутренним давлением, которому Трюдо с трудом сопротивлялся. Бывший премьер-министр Жан Кретьен, который никогда не был другом США, призывал канадские власти послать к черту договор об экстрадиции. Пенс, Помпео, я — все призывали Канаду проявить твердость, подчеркнув, что мы будем поддерживать их всеми возможными способами, включая прямое обсуждение с Китаем жестокого обращения с канадскими гражданами. Именно так вел себя Китай, несмотря на то, что некоторые продолжали восхвалять “мирный подъем” этого “ответственного стейкхолдера”. Как будет действовать Китай, когда он станет доминирующим, если мы позволим ему? Это дискуссия о национальной безопасности, которая будет продолжаться и в будущем. Привязка к торговле ухудшает наше положение как в торговле, так и в национальной безопасности.

К началу мая Росс был готов включить «Хуавей» в “черный список” Министерства торговли так же, как это было сделано с ZTE, запретив американским фирмам продавать товары «Хуавей» без специальных лицензий. Это должно было нанести «Хуавей» серьезный удар. Я решительно поддержал эту меру по тем же причинам, по которым мы запретили правительству США закупки товаров и услуг «Хуавей». Мы знаем основополагающую концепцию этой фирмы и это не была коммерческая компания. На очередном заседании в Овальном кабинете 15 мая Мнучин заявил, что включение «Хуавей» в список фактически его обрушит. Это было неправдой, но если бы так и было — тем лучше. Справедливости ради, Мнучин, возможно, был немного расстроен крахом пятимесячных интенсивных торговых переговоров всего за неделю. Мнучин сказал, что проект заявления Росса для прессы о «Хуавей» был экстремальным, поэтому Росс спросил, может ли он прочитать его вслух и позволить другим решать, что он и сделал.

— Это охренительно великолепное заявление, — воскликнул Трамп. — Оно прекрасно. Добавьте «с одобрения президента» где-нибудь там, где вы ссылаетесь на Министерство торговли. И добавляйте «Хуавей» в список.

Мнучин был ошеломлен, и отрывисто сказал Трампу:

— Я дал вам свой совет, а вы последовали не за тем человеком.

В телефонном разговоре Си и Трампа 18 июня Си сильно нажал на «Хуавей». Трамп повторил свою точку зрения о том, что «Хуавей» может стать частью торговой сделки, наряду со всеми другими обсуждаемыми факторами. Си предупредил, что, если с «Хуавей» не будут обращаться должным образом, это нанесет ущерб общим двусторонним отношениям. Демонстрируя удивительную наглость, Си Цзиньпин назвал «Хуавей» выдающейся частной китайской компанией, имеющей важные связи с «Куалкомм»[25] и «Интел». Си хотел, чтобы запрет на «Хуавей» был снят, и сказал, что хотел бы лично работать совместно с Трамп по этому вопросу.

Трамп казался сговорчивым. Он написал в Твиттере о своем восторге от звонка вскоре после того, как два лидера повесили трубку. Чувствуя его слабость, Си продолжал настаивать во время G20, говоря, что мы должны решить проблему «Хуавей» в рамках торговых переговоров. Трамп немедленно изменил свою прежнюю позицию, заявив, что теперь он позволит американским компаниям немедленно продавать «Хуавей» — так же, как раньше сдал наши позиции по ZTE. К счастью, после этой встречи мы смогли отменить его отмену, и вольный комментарий Трампа не оказал большого влияния на реальный мир. Но какое влияние оказало на умы китайцев такое поведение со стороны Трампа? Нам просто повезло, что Китай не стал действовать быстрее, чтобы закрепить уступку Трампа, прежде чем мы предотвратили какой-либо ущерб.

Я проинформировал Мнучина о звонке несколько часов спустя. Более чем обеспокоенный Мнучин сказал:

— Мы должны попытаться защитить президента от ужасной ошибки в отношении «Хуавей». Люди думали, что он обменивает национальную безопасность на торговлю с ZTE, и если мы позволим ему сделать это снова с «Хуавей», мы получим такую же негативную реакцию или хуже.

Это было правдой тогда и остается правдой сегодня.

* * *

Бывший вице-президент Дэн Куэйл[26] сказал мне еще в октябре 2018 года, после поездки в Гонконг, что Китай становится все более агрессивным, похищая гонконгских бизнесменов, которые каким-то образом пересекли Пекин. О многих из них потом просто больше никогда не слышали. Бизнес-сообщество было слишком напугано, чтобы много говорить или сообщать об этом в международной прессе. Куэйл полагал, что одна из причин, по которой Китай был готов вести себя так бесцеремонно, заключалась в том, что экономика Гонконга в настоящее время составляет всего 2 % от общей экономики Китая, тогда как на момент передачи от Великобритании в 1997 году она составляла 20 процентов. Это были потрясающие цифры.

Недовольство в Гонконге росло, хотя и не привлекало внимания средств массовой информации. Всепроникающее ощущение заключалось в том, что Пекин неуклонно разрушает концепцию “одна страна, две системы”, и что пройдет еще немного времени и Гонконг просто станет еще одним китайским городом. Законопроект об экстрадиции, предложенный правительством Гонконга, послужил толчком, и к началу июня 2019 года начались массовые протесты. Я впервые услышал реакцию Трампа 12 июня, услышав количество людей на демонстрациях в воскресенье, около 1.5 миллионов: “

— Это большое дело, — сказал он, но тут же добавил, — Я не хочу вмешиваться. У нас тоже есть проблемы с правами человека.

Это в значительной степени положило конец моей кампании в Твиттере, призывающей Китай соблюдать свою сделку с Великобританией, подчеркивая, как мало уважения Китай уделяет международным соглашениям, для всех тех, кто так взволнован перспективой торговой сделки.

Я надеялся, что Трамп увидит в гонконгских событиях рычаги влияния на Китай — и не важно, было ли ему дело до усилий демонстрантов по сохранению уникального статуса Гонконга. Я должен был знать своего шефа лучше. Во время государственного визита в Великобританию 4 июня, в тридцатую годовщину резни на площади Тяньаньмэнь, Трамп отказался выступить с заявлением Белого дома. Мнучин сказал Трампу, что он обеспокоен влиянием проекта заявления на торговые переговоры и хотел смягчить его. Это уже было плохо, но Трамп сказал, что он вообще не хочет никаких заявлений.

— Это было 15 лет назад, — сказал он (вообще-то в два раза больше). — Кого это волнует? Я пытаюсь заключить сделку. Больше мне ничего не надо.

Тем все и закончилось.

Демонстранты, однако, одержали крупную победу, когда избранная Пекином глава исполнительной власти Гонконга Кэрри Лэм отклонила законопроект об