Китайские события, вероятно, стали исключением из правила по двум причинам:

• они получили сверхмощное освещение, поскольку тогда, в преддверии визита М. Горбачова, в Пекине собралось множество журналистов;

• студенты вначале находились на площади законно (или почти законно) в связи со смертью 15 апреля партфункционера, бывшего генсека КПК Ху Яобана.

18 апреля, через три дня после смерти Ху Яобана, студенты двигаются к центру Пекина. 20 апреля власть впервые применяет силу, для того чтобы оттеснить студентов от правительственной резиденции. 22 апреля происходят похороны. Студенты передают петицию, требуя встречи с премьером Госсовета Ли Пеном. 15–18 мая происходил визит М. Горбачева. К тому времени на площади обустраивается палаточный городок. 13 мая несколько сот студентов начали голодовку. 20 мая вводится военное положение в некоторых районах Пекина. 30 мая студенты на площади Тяньаньмень сооружают десятиметровую статую «богини Демократии». 4 июня ночью войска разгоняют студентов, стреляя в них.

По сути, Китай впервые столкнулся с неконтролированной ситуацией, которая активно освещалась СМИ многих стран. Все это происходило на фоне борьбы за власть в самой КПК. В результате с 28 апреля газеты, телевидение и радио стали освещать то, что происходило на площади, чего не могло быть ранее. (Десятичасовая студенческая демонстрация 27 апреля почти не освещалась)[621].

4 мая — юбилейная дата в Китае, связанная с движением 1919 года. Поэтому студенческие демонстрации в этот день привлекли внимание многих зрителей. Впервые к демонстрантам присоединились журналисты с собственными лозунгами. Они требовали права «говорить правду». Выход журналистов оказал содействие привлечению к протестам интеллигенции.

Уроки освещения событий в Пекине повлияли на последующее освещение событий в Восточной Европе, Персидском заливе и в Советском Союзе[622]. Например, американские медиа предлагали китайским студентам в США интерпретировать события.

Следует признать значительную роль в развитии событий как самых студенческих выступлений, так и их освещения. То есть роль информационного и виртуального пространств была не менее значительной, чем роль событий реального пространства. С 28 апреля по 20 мая — времени действия военного положения, пресса публиковала статьи о студенческом движении и его требованиях. Можно сделать такой вывод: освещение становится непременным элементом самого события. Нет освещения, нет и события. Здесь действует видоизмененное правило И. Сталина: вместо большой мысли «не важно, как голосуют, важно, как считают» начинает действовать другая большая мысль — «не важно, как делают, важно, как освещают».

17 и 18 мая на улицы Пекина вышли уже миллионные демонстрации в поддержку студентов. И к управлению ситуацией наконец допускаются сторонники твердой линии. Ситуация завершается введением военного положения, благодаря чему восстанавливается статус-кво. Произошло не изменение системы, а перегруппировка властной элиты, что позволило сохранить власть путем применения насилия.

Студенческие демонстрации типичны для такого рода социальных изменений. Они происходили в Германии, Иране, Гаити, Украине — если припомнить только небольшую часть из них. Студенты вообще символизируют новую виртуальную картинку, поскольку уже по определению они являются представителями будущего. Одновременно они и представители всех социальных слоев, поэтому гальванизируют все общество. Любые их действия всегда будут привлекать внимание. Центральное положение студенчества всегда может попадать в резонанс со всем обществом.

Следует подчеркнуть, что социальные изменения являются периодами интенсивного возникновения виртуальностей. Во многом это связанно с тем, что нужно блокировать реальность, не давая как протестующим, так и зрителям выходить за пределы четко очерченного виртуального пространства. Отключение от него становится возможным только при наличии его соответствующего закрепления. В противном случае эта работа будет безрезультатной.

Облегчает построение виртуального пространства активное привлечение СМИ, в особенности телевидения. Но СМИ в таком случае порождают не новости, а квазиновости, поскольку четко задается мелодраматическое деление на героев и лиходеев. Протяженность события во времени не характерна для системы новостей, но является нормой для «мыльной оперы». Это выдвигает на первую роль именно зрителя, а не тех, о ком говорится с экрана. Ведь по сути поднимается основная закономерность телевидения — недостаток времени, который заставляет уплотнять сюжеты. Как заявлял У. Кронкайт, «одной из проблем телевизионных новостей является то, что у нас так мало времени на телевидении. Двадцать три минуты или около получаса, чтобы закрыть весь мир и такую очень сложную страну, как наша»[623].

«Бесконечная» новость по сути перестает быть новостью. Она переходит в другой жанр. Возникает, например, эмоциональность, которой нет в новостях, возникает максимальная включенность зрителя, обычно отстраненного от других типов новостей. Эта эмоциональность всегда присуща протестным движениям: она почти автоматически «перетекает» к зрителю, в особенности в случаях прямой трансляции. Теоретик и практик радикальных движений С. Алинский подчеркивал, что радикальные организации создаются для конфликтов, для вечной войны[624]. При этом важным становится не просто достижение победы, но и то, каким образом это будет сделано, поскольку чувства, энергетика и агрессия людей и организации являются ее специфическим оружием.

Новости → Нет эмоциональной включенности.

«Мыльная опера» → Есть эмоциональная включенность.

Квазиновость → Есть эмоциональная включенность.

Как видим, квазиновости идут в соответствии с моделью «мыльной оперы», втягивая зрителя в сочувствие развитию событий.

Переключение в виртуальную реальность, характерное для подобных социальных сдвигов, может трансформировать и мировосприятие человека, что соответствует закону избирательности восприятия. Теперь человек во всем будет видеть только приметы «милой ему» виртуальности. То есть виртуальность активно будет порождать новую виртуальность.