Наставник и ибн Шама удивленно переглянулись. Они не помнили ни одного случая подобного милосердия.

– Я выполню все приказы Великого Шейха! – искренне произнес Фарид, и голос его дрожал от ощущения вины перед этим полубогом. – Я попаду в указанную тобой цель! У меня остались две стрелы…

Он хотел снова зарядить арбалет, но Шейх остановил его движением руки.

– Не надо. Ты уже не справился с этой задачей. Теперь тебе предстоит бой на кинжалах. Кинжал – хорошее оружие, он позволяет противникам сходиться вплотную настолько тесно, что между ними нет места ни трусости, ни жалости. И они могут смотреть в глаза друг другу до самого последнего момента…

– Я готов, о Великий Шейх!

Ибн Саббах опустился на свое место.

– У тебя есть друг, – неожиданно сказал Шейх. – Он поможет тебе проявить покорность!

Заторможенным от переживаний сознанием Фарид не сразу понял, что имеет в виду солнцеподобный ибн Саббах. Но тут он увидел, как начальник школы вызвал из строя Ахмата и вручил ему длинный обоюдоострый кинжал. Второй кинжал оказался в потной руке Фарида. Машинально переложив оружие в другую руку, юноша вытер ладонь об одежду, нащупав под тканью горячий, будто только вынутый из тандыра, перстень.

«Не делай глупостей! – услышал он чей-то грубый голос, хотя был уверен, что этих слов никто не произносил – просто они раздались у него в голове. – Второй раз я не смогу тебя спасти!»

Фарид крепко сжал кинжал сухой рукой. И с изумлением увидел в навершии рукояти знакомую львиную морду с черным камнем в распахнутой пасти. Лев зло рычал.

Друзья стояли друг против друга, боясь встретиться взглядами. Ахмат до крови закусил губу, он явно был растерян и не знал, что делать. Хотя в ножевом бою всегда побеждал Фарида.

– Чего же вы ждете, начинайте! – раздался гневный голос ибн Шама. Неподготовленность бойцов обрушит гнев Великого Шейха и на его голову.

Фарид сделал выпад, целясь в сердце друга, но Ахмат шагнул вправо, уклонился, схватил левой рукой за запястье, рванул на себя, а правой нанес встречный удар в живот. Это был смертельный прием, и поединок мог закончиться, едва начавшись, но движение оказалось слишком медленным – Фарид повернул корпус и клинок прорезал воздух, попутно распоров бок белого халата.

Фарид ударил еще раз, потом перебросил кинжал в другую руку и круговым движением попытался вонзить его в бок. От такой серии трудно защититься, но Ахмат это сделал – он был хорошим бойцом. Однако почему-то не воспользовался мгновенной безоружностью противника, его неустойчивым положением, и не перешел в контратаку. В таком же ключе продолжалась эта странная схватка: Фарид нападал по-настоящему, а Ахмат только оборонялся. Это не могло ускользнуть от глаз специалистов.

– Вы что, циркачи на базарной площади?! – раздался грозный окрик ибн Шамы. – Почему только один работает в полную силу? Все равно двоим вам не выжить! Один умрет в любом случае – либо здесь, либо под топором палача!

Поединок продолжился. Фарид наносил сильные и коварные удары, хотя и не признавался себе, что хочет убить единственного друга.

«Ахмат лучше меня владеет кинжалом, он отразит любую атаку», – оправдывался он сам перед собой.

Они все же встретились глазами, и он прочел во взгляде Ахмата непонимание и отчаяние. Вот они схватили вооруженные руки друг друга, несколько мгновений боролись стоя, затем покатились по земле. Ахмат был сильнее, но он оказался на спине, прижатый сверху Фаридом, который занес над головой беспощадный холодный клинок.

«Я ударю мимо и сломаю кинжал о камни, – успокаивал он сам себя. – Тогда Великий Шейх остановит бой…» На фоне этой мысли кинжал стремительно падал вниз, но или он сам выбирал свой путь, или его направляла неведомая сила, только клинок вонзился прямо в сердце Ахмата. Фарид даже не понял, что произошло: противник судорожно изогнулся, как древко натянутого лука, его губы приоткрылись, будто он хочет что-то сказать… Фарид нагнулся и прижался горячим ухом к холодеющим губам. Но напряженное тело вдруг безвольно расслабилось, словно в луке лопнула тетива, голова откинулась, застывший взгляд устремился далеко-далеко в небо, куда уже летела освобожденная от бренной оболочки душа.

– Ахмат! Ахмат! Друг! – лихорадочно шептал Фарид, глядя, как расплывается красное пятно вокруг рукояти кинжала. Никакой львиной головы на ней, естественно, не было.

– Встань, мужественный воин! – прорвался сквозь окружающую пелену повелительный окрик начальника школы. – Хватит обниматься с мертвецом: у фидаина нет друзей! Ты славно бился и одолел более сильного противника, который к тому же лучше владел кинжалом. Теперь тебя коснется милость Великого Шейха!

Фарид с трудом поднялся: ноги не держали – может, от усталости, а может, от чего-то другого… Белый халат стал красным, и пояс уже не выделялся на новом фоне. Невинность исчезла, осталась только кровь… Он плохо помнил дальнейшие испытания: брызгала ли еще ничего не стоящая красная водица на каменные плиты, что говорил им, выдержавшим экзамен, Абу ибн Шама, как все и он в том числе упали ниц, когда поднялся и молча удалился Великий Шейх.

От сознания того, что белый халат окрашен кровью его единственного друга, которому он обязан своей жизнью, у Фарида мутилось сознание. Никогда раньше, да и потом в течение всей жизни, изобиловавшей горестями и потерями, ему не было так тяжело и тошно, как будто что-то надломилось внутри. Но в темноте спального помещения он надел на палец магический перстень – и все прошло. На него снизошел спокойный освежающий сон.

Ибн Саббах аккуратно перелистывал старинные манускрипты, прикасаясь к пожелтевшему папирусу кончиками тонких холеных пальцев. Библиотека, которую он собирал последние годы, была его гордостью и истинной отдушиной от жестокой повседневности. Здесь он мог проводить дни и ночи напролет, здесь ему хорошо думалось, отсюда он черпал уверенность в правильности избранного пути, именно здесь он получал знания, составлявшие основу его мудрости. В этих свитках, книгах, рукописях он находил ответы на все мучившие его вопросы. Он давно понял, что в бою и поединке побеждает не самый сильный, а тот, кто готов дальше зайти. Кто не боится потерять родной дом, жену, деньги и даже саму жизнь. Воистину – кто думает о последствиях, тому не стать героем! И новые бойцы – беспощадные отточенные стрелы, которых называют ассасинами[54]– в мир просочились сведения о чудодейственном зелье, помогающем их воспитывать, – они лишены всего, что могут потерять и о чем способны жалеть. По крайней мере так он думал раньше. Но оказалось, что, не имея собственной рубахи, можно поддаваться столь вредным привычкам, как жалость, дружба, привязанность… И вчера самый лучший его воин продемонстрировал такую слабость, хотя и сумел преодолеть ее… Хорошо, что он давно придумал способ исключить всякие колебания и окончательно закрепостить души своих «отточенных стрел»… Оставалось опробовать этот способ на усомнившемся парне…