— Что?

Он покачал головой:

— Не помню.

— Колдунья посылает нас на запад, но, как я уже объяснила, мой отец обшарил всю эту территорию и ничего не нашел.

— Может, он оказался прав?

— Он ошибался, — сказала Иоланда. — И не желал ничего слушать.

Мануэль опустил глаза.

— Единственное преступление Жреца заключается в том, что он влюбился, тогда как все остальные оказались лжецами, убийцами и ворами.

После этих его слов мы все замолчали и впали в задумчивость.

— Как же я устала! — наконец заговорила Иоланда. — Этот гамак выглядит очень неплохо…

— Минуточку! — заволновалась я. — Разве мы не должны ничего решить?

— Мы уже решили — на восток, — сказала она. — Пойдем туда, куда нас посылает Король.

— Нет, Колдунья!

— Жрец!

— А я склоняюсь к Карлику, — сказал Эрик, — хотя единственное, что я знаю, — это что археологи на востоке уже все перекопали: ведь именно там находится Тикаль. — Он нахмурился. — Хотя было что-то еще, но что именно, я забыл. Нужно перечитать бумаги.

Зевнув, Мануэль потер глаза.

— Ну вот что — я больше не выдержу. Просто валюсь с ног.

— Правильно, — сказала Иоланда. — Перед тем, как отправиться на восток, мы должны как следует отдохнуть.

— На запад, — сказала я.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

— Да. Спокойной ночи.

Когда все угомонились и послышался тихий храп, я пробралась к гамаку Эрика и прижалась ухом к его груди. Сердце его стучало так, что заглушало крики ночных птиц.

А потом, свернувшись возле меня, словно терьер, он тоже заснул.

Над нами о чем-то шептались спящие деревья и сонные ящерицы, окаймленная розовым светом костра и пронизанная множеством невидимых взглядов, окружающая тьма была идеальной и бесконечной.

Качаясь в гамаке вместе с Эриком, я вдруг преисполнилась оптимизма и, схватив его за руку, попыталась, подобно экстрасенсу или медиуму, мысленно переместиться сквозь всю эту тьму и заросли туда, где находилась моя мать, чтобы дать ей знать о том, что я спешу к ней.

И вот мне показалось, что я ее чувствую. Охваченная радостью, я была почти уверена, что это так. Словно колокольчик, мое сердце звенело нежным и чистым звуком.

Ночь сгущалась; лес простирал тени, накрывая даже самые маленькие розовые цветки огня.

Север, юг, восток, запад.

Куда же направиться?

Ожидая какого-нибудь знака, я лежала и не могла уснуть.

На следующее утро, в шестом часу утра, мы съели завтрак, состоявший из сушеных креветок и простой воды из бутылок, и вновь тронулись в путь. Двигаясь по лесу на север, мы еще углубились в лесной массив Петен, полукругом расположенный на каменном склоне, где после недавнего урагана скопилась дождевая вода. Несколько часов мы шагали по тропке, которую прорубали в джунглях сначала Иоланда, потом Эрик, а потом я. На каждом шагу чавкала грязь, по мере продвижения вперед она становилась все глубже и водянистее. Наши лица и руки покрывали средство от москитов, а также грязь и вездесущие насекомые; перед глазами качались лианы и орхидеи, в ушах стоял жалобный крик обезьян. Время от времени попадались кактусы, и вскоре одежда у всех была изорвана, а лицо и руки исцарапаны колючками.

Наконец настала моя очередь поработать мачете. Это был отнюдь не старомодный нож вроде тех, что мне приходилось видеть в музеях и антикварных магазинах, а продукт массового производства, изготовленный на фабрике, вероятно, в этом году. Мачете имел сорокасантиметровый клинок из нержавеющей стали и деревянную рукоятку с оттиснутой на ней торговой маркой «Онтарио». Взяв в руки это устрашающее устройство, я было попыталась подражать движениям Иоланды, которая, слегка придерживая лезвие большим и указательным пальцами, размахивала им перед собой так, что лезвие образовывало в воздухе сверкающую дугу. Ничего подобного у меня не вышло. Получались какие-то беспорядочные движения: нож то совершал запутанные петли, крест-накрест нанося удары по кустам и лианам, то вдруг рубил их сверху вниз.

— Выше, выше! — не выдержала Иоланда. — Нет, я не могу этого видеть!

— Может, тебе стоит двигаться как-то более ритмично? — предложил Эрик. — А то кажется, будто ты пытаешься убить кенгуру.

Бросив на них возмущенный взгляд, я продолжала ожесточенно рубить кусты.

— Я просто хотел помочь.

Но хотя квалификации у меня не было никакой, мексиканского упрямства хватало вполне. И это в конце концов принесло результаты. До того момента, когда кисть начала пылать огнем, я все же сумела расчистить довольно длинную дорожку.

В два тридцать пополудни мы заметили, что уровень воды значительно повысился. Мимо нас на плотах из больших листьев скользили насекомые с бархатными усиками и большими, как у рака, клешнями; срубленные Иоландой ветки плюхались в стоячую воду, где плавали ярко-алые и лиловые цветы, представлявшие собой некую безумную версию «Кувшинок» Моне. Правда, где-то через километр Иоланде пришлось упрятать мачете в рюкзак: мы вышли на поляну, со всех сторон окруженную красными деревьями и залитую водой, которая вытекала из расположенного к востоку небольшого озера. Прохладная вода ручья испарялась, туман поднимался к вершинам красных деревьев или плыл вдоль поверхности потока, отражая его затейливые завихрения, образующиеся над упавшими деревьями.

Зайдя в высокую воду, мы приготовились переходить поток вброд — сначала Иоланда, потом Эрик. Я шла третьей, замыкал цепочку Мануэль. Мой отец нес на спине большой зеленый рюкзак с повязанным сверху красным платком. Под тяжестью груза его плечи согнулись, промокшая голубая ткань рубашки прилипла к телу, обтягивая худые руки. Выглядел он не очень уверенно. Над виниловой поверхностью вещмешка едва выступала маленькая изящная голова с большими розовыми ушами и редеющими волосами. Вода доходила Мануэлю почти до бедер; было заметно, что он с трудом передвигает ноги. Отвернувшись, я двинулась вперед, но когда трое из нас уже миновали середину протоки, где вода была нам по грудь, я услышала, как он поскользнулся и упал.

— Папа!

Резко обернувшись, я увидела, что он бултыхается в воде метрах в шести от меня, вцепившись в выступающий возле берега большой камень.

— Со мной все в порядке, — крикнул отец, хотя я видела, что рубашка у него порвана, а плечо поцарапано. Ползком пробравшись назад, он вцепился руками в траву на берегу, подтянулся и повалился в грязь — неподалеку от того места, где деревья густо сплетали свои ветви.

— Что там у вас? — спросила Иоланда, которая уже почти достигла противоположного берега; вода доходила ей до плеч.

— Сеньор Альварес! — крикнул Эрик, стоявший по пояс в воде.