– Я видел план университета.

Ответ полностью удовлетворил Эрлию: она хорошо представляла себе способности гематров. Блондинка улыбнулась Фришу – как раз в тот момент, когда наушник в левом ухе лже-бизнесмена озвучил тупой удар.

Так падает тело.

V

– Зал закрыт, приходите завтра.

Диего заблокировал тренерский кабинет и сунул ключ-карту в нагрудный карман. Сперва, еще до предупреждения о закрытии зала, он решил, что вернулась Джессика Штильнер. Мало ли? Забыла какую-то дамскую пустяковину… Повернув голову, он выяснил, что идея с Джессикой никуда не годится. Диего Пераль, случалось, на Хиззаце путал юношу с девушкой, но спутать гематрийку с чужим мужчиной, пусть даже рослым, как высокая Джессика, он не мог. Отсюда, с галереи, поздний визитер был плохо различим. Поверх перил маэстро имел возможность рассмотреть часть входной двери и притолоку над головой гостя, а между «кеглями» ограждения, искусно оформленными под настоящий мореный дуб, гость виделся фрагментами: плечо, рука, нога в спортивной обуви.

Фехтовальный чехол, сгруженный на пол.

– Если у вас есть вопрос, я сейчас спущусь.

Позже, бессонными ночами, Диего спрашивал себя: почему? Почему чувство опасности, развитое годами службы в армии до собачьего чутья, промолчало в этот момент?! Он спрашивал и не находил ответа. Кроме одного: Господь в неизреченной милости своей отмеряет каждому испытания по силе его. Встань в меру, грешник, и терпи молча. В любом случае, подходя к краю галереи, Диего наслаждался покоем, расслабленностью после утомительного занятия. Он оперся о перила, повернул лицо к человеку, стоящему в дверях, и понял, что покой – фикция.

– Добрый вечер, – сказал маэстро. – Здравствуйте, дон Фернан.

Дон Фернан, граф Эль-Карракес, сын маркиза де Кастельбро и брат доньи Энкарны, не ответил на приветствие. Продолжая держать Диего в поле зрения, он со спокойствием человека, знающего до мелочей, что произойдет в ближайшее время, аккуратно прикрыл за собой дверь. Сухо щелкнул язычок замка. Прикрыл, но не запер, отметил Диего. Словно подслушав мысли маэстро, дон Фернан поднял левую руку к пульту блокировки, размещенному на стене возле косяка – и, не коснувшись сенсоров, пожал плечами: а смысл? В такое время университет пуст. Мы никого не ждем. Разве здесь, в зале, кто-то собирается бежать? Прорываться в коридор, звать на помощь? Нет? Значит, побег на рывок исключен. Завершив беззвучный монолог, граф движением, говорящим о большой практике, расстегнул чехол. С тихим визгом, свойственным синтетической ткани, верхняя четверть откинулась назад и повисла на ремнях. Сверху Диего прекрасно видел, что из чехла торчат две рукояти.

Шпага, кивнул маэстро. Шпага и дага со шпажной чашкой. Судя по конструкции эфеса, шпага дона Фернана была длинной и тяжелой, с двулезвийным клинком – родная сестра рапиры Пераля.

Граф ошибся: в первую минуту Диего задумался именно о бегстве. Но выход на площадку между этажами запирался снаружи. Уборщица сделала это давным-давно. Открыть его изнутри, с галереи, можно было одним способом: выломав дверь. Строили корпус на совесть, взломщик рисковал остаться на исходных позициях с вывихом плеча и переломом ключицы. Тренерский кабинет? В глухой каморке отсутствовали окна. Иного выхода, кроме как на галерею, кабинет не имел. В противном случае Диего уже покинул бы зал, нимало не заботясь, что его сочтут трусом.

Увы, бегство исключалось. А принудить себя поднять шум, огласив безлюдный университет воплями «Помогите!» – нет, Диего Пераль не сумел бы закричать даже под страхом смерти. Пройдет меньше получаса, и он страстно, до скрежета зубовного, пожалеет о своей проклятой гордыне, но будет поздно.

– Рад вас видеть, дон Фернан, – маэстро поклонился гостю. – Я вижу, вы решительно вознамерились меня убить. Что ж, удачное начало спектакля…

Он тянул время. Отвлекал графа, прятал опасные намерения под досужей болтовней. Диего прекрасно видел, что в доне Фернане не осталось ни капли прежней манерности. В пользу нового, молчаливого графа Эль-Карракес говорило именно его молчание. Прежний ответил бы что-нибудь, пошутил, сделал укол остротой, прежде чем перейти к уколам сталью. Чехол с оружием Диего лежал возле тренажера, прямо под галереей. Маэстро хорошо помнил, что поставил застежку на фиксатор. Рассудок раз за разом прокручивал действия, которым только предстояло воплотиться в жизнь. Расчет, достойный гематра, выносил неутешительный приговор: один шанс из дюжины.

Целый шанс, подумал Диего. Огромный, блистательный шанс из жалкой и ничтожной дюжины. Господи, да Ты щедр ко мне!

С этой мыслью он прыгнул.

Ладони скорее хлопнули по перилам, чем оперлись о них. В прыжке Диего развернулся спиной к дону Фернану, лицом же – к галерее, вернее, к тренажеру с чехлом, потому что галерея стремительно унеслась вверх, а пол толкнулся в ноги. Приземление отдалось в коленях острой болью. Прямо-таки чувствуя, как шпага графа вонзается ему под лопатку, Диего не рискнул кувыркнуться вперед, а прыгнул во второй раз, насилуя измученные колени. Пальцы нащупали фиксатор, рванули, преодолевая сопротивление пластиковой защелки. Позади раздался взвизг – звук, до боли знакомый Пералю. С таким визгом клинок покидает ножны. Не позволив себе задуматься о том, почему дон Фернан обнажил шпагу лишь сейчас – сам Диего на его месте сделал бы это значительно раньше, еще во время прыжка – маэстро вжался в угол между стеной и тренажером, закрываясь открытым чехлом. Первым он выхватил кинжал – движение короче, а значит, быстрее. За кинжалом последовала рапира. Выставив клинки перед собой, принимая боевую стойку, Пераль уже знал, что выиграл чертов шанс, заполучил его, выгрыз у злодейки-судьбы – и, откровенно говоря, не знал, как ему это удалось.

Наверное, было бы проще воспользоваться стойкой для оружия. Рядом с тренажером располагалась одна из таких стоек, приглашая выдернуть из кольца любую тренировочную шпагу на выбор. Но Диего не доверял чужому оружию. Еще больше он не доверял здешней заточке. Частенько ему доводилось видеть, как Джессика точит шпагу в специальном аппарате, вогнав клинок в отверстие по рукоять, а то и берет тупое оружие, плюнув на традицию – нейтрализатор уравнивал в правах остроту и тупость. Свою же рапиру Диего Пераль затачивал сам, находя в этом занятии некое умиротворение.

– Вы готовы умереть? – спросил дон Фернан.

Это были первые слова, произнесенные графом. Без движения, опустив к полу острия шпаги и даги, он стоял в шаге от порога. Рядом валялся пустой чехол. В отличие от Диего, дон Фернан оделся по моде Ойкумены – брюки свободного кроя, рубашка навыпуск. Голову его покрывала летняя шляпа с узкими полями. Холодное оружие смотрелось удивительно на фоне обыденного, ничем не примечательного костюма – словно бушприт на носу звездолета.

– Не хотите бить в спину? – Диего оскалился в злобной усмешке. Поведение графа бесило его, доводя до белого каления. Следовало успокоиться, вернуть самообладание. – Слишком горды, да?

– Вы готовы? – повторил дон Фернан.