Обошлись без взаимных объятий и похлопываний по спине.

— Это хорошо, что ты приехал, — сказал Бояславцев, крепко пожимая руку Суркова. — О работе можешь не докладывать, я уже докладную читал. Но и успокаиваться не советую. Работу ты проделал большую, не спорю, но ведь неприятности всегда начинаются неожиданно. Вроде бы все прочно, крепко, но как бы чего не просмотреть. Я там тебе ребят направлял. Как с ними? Все в порядке? — В порядке, — сказал Сурков. — Хорошие ребята, умные, думающие. Один в МГУ пойдет на факультет психологии, двое в физтех, согласно их собственным пожеланиям. С ректорами я уже все вопросы решил, трудностей не возникнет.

— Это хорошо, — сказал Бояславцев. — Лауну будут нужны всякие специалисты.

— Только тот, что в МГУ поступать будет, скорее не специалист, а идеалист, — вздохнул Сурков. — Сомневаюсь, что мы его обратно дождемся. Рвется, понимаешь, мир переделывать, нового человека воспитывать собирается из верхних. Надо, говорит, телевидение в корне перестраивать. Чудак! Надо, конечно, да кто же даст! Это ведь кормушка, от которой в какой-то степени треть столицы кормится.

— Молодой еще, — нетерпеливо сказал Бояславцев. — Повзрослеет — сам все поймет. А что идеалист, так это даже хорошо. Среди нас слишком много матерых и прожженных материалистов, чуточку идеалистов Району не помешало бы.

Он подмигнул Суркову:

— А мы тут тоже сложа руки не сидим. Давай-ка прокатимся в наше подземелье, я тебе одну штуку показать хочу, пока не разобрали для перевозки.

Они на лифте спустились в подвал. Мало кто из жителей города подозревал, что здание, которое занимало ООО, простирается на девять этажей вглубь.

Подвал, был огромен, и как во всяком полупустом помещении, даже приглушенные голоса здесь звучали гулко.

— Сейчас включат свет, — сказал Бояславцев. И вспыхнул свет.

— Подумаешь Господь Бог, — проворчал Сурков, щурясь с непривычки. — И возжелал он света… Что ты мне хотел показать?

В центре подвала стоял огромный конус с множеством отходящих в стороны рукавов. Конус был черный, и на его боках играли блики света.

— Что это? — Сурков удивленно повернулся к Бояславцеву.

— Тебе как начальнику Службы безопасности это знать просто необходимо, — сказал Бояславцев, приглашая Суркова следовать за собой. — Это город, Саша. Подземный город на шестьдесят тысяч жителей. Полностью автономен. Предусмотрены кладовые с неприкосновенным запасом, рассчитанным на двадцать пять лет, поля для сельскохозяйственных культур под кварцевым освещением. Ангары для самолетов и другой техники, выходы для монтажа подземной гидроэлектростанции — ее монтируют в другом месте, и она будет предназначена для установки на подземном водяном слое. Четыре завода, одиннадцать ремонтных мастерских, мини-элеватор, хранилища, библиотека, оборудование для исследовательских работ… Ну, остальным город обеспечат его возможные жители.

— Зачем все это? — ошеломленно поинтересовался Сурков. — Ты хочешь загнать людей под землю? С просторов лауна уйти под землю? Никто не согласится, Стас. Никто.

Бояславцев угрюмо посмотрел на товарища.

— Не спеши, — сказал он. — Я о безопасности много думаю, особенно после того, как пьяные идиоты раздавили половину Поселка. Помнишь, что случилось шесть лет назад? Не о том речь, дорогой Александр Иванович, никто не собирается жителей Района загонять под землю. А вот смотреть в будущее мы с тобой просто обязаны. Рано или поздно о проекте станет известно всему миру. Ты можешь предсказать, что случится дальше? Я — нет. А если Большой мир увидит угрозу в микриках и захочет их уничтожить? Ты уверен, что все примут наше существование с благодушием? Ты не знаешь, а я один раз присутствовал при разговоре Никиты с Маленковым, это в середине пятидесятых было. Никита и говорит, мол, проще было бы пойму танками перепахать, а потом, кукурузой засеять, сюрпризов не будет. И ты поверь, если в голову кому-нибудь подобная мысль придет, то ведь перепашут, не задумываясь над последствиями. И пшеницей засеют. И плевать им на уничтоженный мир. Муравьев не жалко. Поэтому надо думать о будущем. Вот я и думаю. Ты-то в ЦК не работал, среди больших шишек не вращался, не знаешь, как они порой запросто вопросы решают.

— И все-таки, — пробормотал Сурков. Это у тебя очередное завихрение, Стас, ты уж поверь, такую уникальную возможность даже последний тугодум упускать не станет.

— Жизнь покажет, — устало сказал Бояславцев. — Поэтому, считай, перед тобой уникальное убежище, при необходимости будет куда уйти. Мы ведь только начинаем, опоздали сильно, поэтому надо быть готовыми к любым неожиданностям.

— И где ты этот город собираешься разместить? — не удержался Сурков.

В соображениях Бояславцева было немало дельного, в этом мире нельзя быть уверенным в завтрашнем дне, но все-таки что-то мешало ему согласиться с товарищем. Может, унизительно было продумывать пути бегства, а ведь, как ни крути, уход под землю иначе чем бегством и назвать невозможно.

— Где, где. — Бояславцев медленно пошел вдоль конуса, похлопывая по нему ладонью. Теперь, когда Они были совсем рядом с сооружением, сразу стало видно, какое оно огромное. Титаническая работа, ведь наверняка там, внутри, все было распланировано — и жилые кварталы, и дороги для электротранспорта, и лифты при необходимости поставлены. Интересно, где эту штуку сооружали? Не на Царицынском заводе, конечно, — если бы ее делали там, Сурков об этом обязательно бы знал. Бояславцев повернулся к нему. Очки весело блеснули. — Там же в пойме и вкопаем. На глубине тридцати метров. Устроим транспортные и пассажирские входы, обеспечим маскировку. Никто и не догадается, что там находится, под землей. И не смотри на меня так, Саша, не смотри. Я не вечен, я о будущем все больше задумываться начинаю. А оно мне пока в черных красках рисуется. Ну не вижу я перспективы.

Он еще раз хлопнул по матово-черному конусу ладонью.

— Такие дела, — спокойно сказал он. — Пошли. В лифте Сурков ошеломленно молчал.

— Чего молчишь? — спросил Бояславцев. — Удивил я тебя? Иди напугал? А ты как думал? Думаешь, дорога к светлому будущему обойдется без ухабов? Черта с два, дорогой ты мой человек! И потом — это для нас все ясно, а для остального мира мы опять потенциальная угроза. Прежде всего — мы отклонение от стандарта. А необычного люди боятся больше всего. Ты даже не знал, до чего писаки додумаются, верно? А им дай волю, они такого понапишут! Только представь заголовки: «Заволжский инкубатор для мини-киллеров» или, там, скажем, «Человеческие муравейники угрожают земной цивилизации». — Он невесело хмыкнул. — И ведь будут, будут такие статеечки, стоит кому-то о Районе пронюхать или если мы сами объявимся на свет божий. И охота за микриками начнется. Не обязательно этим иностранные разведки займутся, найдутся идиоты, которые на микриках свой бизнес сделать захотят. И плевать им, что микрики маленькие, но все-таки обычные люди, ведь деньги не пахнут. И найдутся такие, что захотят микриков держать вместо домашнего животного, если не сами, то детишкам в подарок преподнести захотят. Ты не морщись, не морщись, сам знаешь, что я дело говорю. А мы к такому будущему не готовы.