— Это ваши? Вы че, остановите их! Это где же это видано — живых людей жечь?

Приезжие переглянулись, а потом тот, кто говорил о могиле, громко и спокойно произнес:

— Я не знаю, кто эти люди, но, по-моему, они делают то, что должно…

До того момента, пока в бараке все не затихло, еще шестеро пытались выскочить из него наружу, но все они полетели обратно в огонь.

Когда пламя спало, стоявшие цепью вокруг гигантского костра черные фигуры все как одна повернулись и легкой рысью двинулись к лесу. Через считанные минуты их следы исчезли, заметенные легкой поземкой, а обо всем произошедшем напоминали только догорающие остатки барака. Но к этому моменту народ, еще полчаса назад начавший заливать увиденный ужас и поминать усопшую, успел уже принять по шестой, поэтому исчезновение загадочных палачей как-то прошло мимо сознания большинства присутствующих. И никто знать не знал, что, кроме тех, что сгорели в третьем бараке, в течение следующей недели было заживо сожжено еще тридцать семь человек — семеро в Красноярске, пятеро в Челябинске, двенадцать в Москве, шесть в Очхой-Мартане, двое в Объединенных Арабских Эмиратах и пятеро в Нью-Йорке. Кто-то закончил свои дни на опушке леса, кто-то в собственном «БМВ», шестеро сгорели вместе со своими особняками, а пятеро захватили с собой в небытие крутую частную баню. Салман, Бакра и Хункер успели довольно много поведать тем, кто спрашивал, о том, как и куда доставлялось краденое золото и кто принимал в этом непосредственное участие. И это был первый кирпич в осознание людьми того твердокаменного факта, что нет более эффективного способа приблизить собственную кончину, чем посягнуть на жизнь терранца. Первый, но не последний…

Азлат сидел, привалившись плечом к стене, и смотрел в окно. Он не был в родных местах уже шесть лет. Как только ему исполнилось тринадцать, отец посоветовался с родственниками, и те, все вместе, решили, что взрослому парню оставаться в этих местах опасно. Если боевики не завлекут в отряд, так федералы отобьют почки или вообще упекут за решетку. Поэтому следующие четыре года, до самого поступления в университет, он прожил на Урале, помогая дальним родственникам отца торговать дарами Кавказа. Самый старший из родственников, троюродный брат отца, дядя Ахмад, оказался к тому же имамом местной приуральской диаспоры. И он на дух не переносил ваххабизм. Поэтому посланцев от «непримиримых» в их общине встречали не очень-то ласково, вследствие чего этим самым «непримиримым» пришлось для своих местных делишек легализовывать на Урале собственных людей. Когда, после пары громких дел, милиция прошлась по местной общине частой гребенкой (Азлат, которому к тому моменту уже исполнилось пятнадцать, даже отсидел шесть суток в местном КПЗ), то, разобравшись в ситуации, «старых» чеченцев она начала считать вполне благонадежными. В общем, жизнь вдали от отчего дома оказалась не столь уж и тяжкой. К тому же дядя Ахмад о племяннике заботился, устроил в местную школу, давал денег на одежду. А когда появилась возможность пристроить мальчика на учебу, не колеблясь заплатил, сколько сказали, и отправил парня в столицу.

Весь первый курс Азлат немного дичился сверстников. Русский язык он знал довольно слабо, тройки по математике и остальным предметам ему и вовсе ставили из жалости (ну еще бы, когда он начал ходить в школу, Чечня считала себя независимым государством, так что там не то что о русском языке, а и вообще ни о какой учебе особенно не думали, кроме изучения Корана, конечно), а о таких играх, как волейбол, регби или шахматы, вообще знал только понаслышке. Если бы не куратор, Азлат, пожалуй, сбежал бы после первого семестра…

На каникулы он уехал к дяде Ахмаду, поскольку дома появляться все равно было опасно. Тот долго расспрашивал его об учебе, хмурился, качал головой, потом поднялся и куда-то ушел. Вернулся он поздно, ругаясь себе под нос. Когда он немного успокоился, Азлату удалось выяснить, что дяде Ахмаду не очень понравилось то, чему и как его учат в этом новом университете.

— Когда я учился в МИЭМе, сынок, — рассказывал дядя Ахмад, — мы к концу первого месяца уже знали больше, чем вы после первого курса. Уж не знаю, что там у вас за радиоэлектронный факультет… — Он хмуро покачал головой. — Жаль только, что человека, который тебя в этот университет устроил, посадили. А то бы мы чего-нибудь придумали.

А потом Азлат вернулся в университет, и весь их курс отправили в «Гнездо»…

КПП «Кавказ» они преодолели довольно мирно. Сержант-контрактник с некоторым недоумением долго разглядывал его новенький ноутбук и мобильник, явно борясь с желанием конфисковать сии ценные вещи у этого молодого и подозрительного чеченца, но, услышав наименование учебного заведения, в котором Азлат учился, тут же потерял к нему интерес. Они проехали всего десять километров, когда их старенький «пазик» снова остановился и в салон ввалился пьяный прапорщик с болтающимся у него на шее «АК-74». Он какое-то время стоял, обводя сидевших в автобусе мутным взглядом, пока не заметил наконец Азлата. Прапорщик яростно оскалился и двинулся прямо к нему.

— А-а-а, боевик! Я тя, сука, сразу узнал. Я вас, бля, под землей вижу.

Азлат внутренне напрягся, стараясь сообразить, как проще всего уладить ситуацию (пьяный — невменяем, ему ничего не объяснишь), но тут, на его счастье, от дверей послышался спокойный голос:

— Виктор Петрович…

Прапорщик, уже ухвативший автомат за рукоятку и почти развернувший ствол в грудь Азлату, вдруг замер и, поспешно опустив автомат, втянул голову в плечи. В автобус легко заскочил дюжий сержант. Окинув взглядом скукожившегося прапорщика, он покачал головой.

— Виктор Петрович, я прошу вас покинуть автобус.

Прапорщик с опаской повернулся в сторону сержанта, но, увидев, что тот не собирается приближаться, тут же слегка приосанился и, кивнув на Азлата, отрапортовал заплетающимся языком:

— Во, боевика отыскал.

Сержант повернулся к Азлату, секунду разглядывал, его лицо дрогнуло, уголки рта приподнялись в едва заметной улыбке.

— Вы ошиблись, это не боевик, — сказал он.

Прапорщик изумленно покосился на Азлата, растерянно пожал плечами и, бормоча: «Надо же, обознался, а с виду вылитый „чех“… и как это я так…», добрел до двери и мешком вывалился из автобуса. Усомниться в словах сержанта ему даже не пришло в голову. Сержант придержал его за ремень, дожидаясь, пока стоящие снаружи перехватят падающее тело, потом повернулся к Азлату и протянул руку.

— Павел Перебудько, военный факультет, выпуск-8.

Азлат пожал руку и представился сам:

— Азлат Яндарбиев, радиоэлектронный факультет, третий курс.

Сержант понимающе кивнул:

— Только что из «Гнезда»…

Азлат кивнул в ответ.

— А куда едешь?

— В Шали.

Сержант на мгновение задумался, потом с улыбкой сказал:

— Там командиром комендантского взвода лейтенант Веретенников с нашего факультета из выпуска-6. Если что — подойди, поможет. А я сейчас сообщу по маршруту, чтоб ребята за тобой присмотрели. Счастливого пути, брат. — Сержант выскочил из автобуса. Спустя минуту они тронулись в путь.