Наш хоровод не увянет.

Улыбки на лицах, смех слышен.

Кто-то ванильным пряником решил подкормить голубей, липкие крошки рассыпав.

На моём столе сосуд.

Смотрю на него: тёмное стекло, непрозрачная жидкость. Кровь? Чернила? Вино? Почём мне знать. Пока не попробуешь, сложно ручаться.

Принесите стакан.

Этим утром я окончательно понял: в этом мире не найти покоя.

— Фууу…

Вот это словил паравоз.

Ну, а теперь — за работу.

Пора рубить мясо.

Расправить плечи! Напыжиться! Помечтать о <censored>!

Руки берут топор. Топор скользкий. Ноги идут к мясу.

Голова представляет, как тело <censored>. Душа ликует. Жить — охуительно.

Руки обтирают рукоять топора и поправляют удобней фартук. Плоть — впереди.

Пора рубить мясо.

Вот он: борт капитана Свободы медленно вползает на разделочный стол. Корабль распилен на несколько частей. Теперь их необходимо изрубить на куски.

Работа мясника престижна. Мясникам в народе почёт.

Только отвлекают левые мысли. Типа «покурить бы ещё».

И бабу хочется.

Да ведь здесь кругом — сплошное мясо! Можно ебать мясо. Проделывать топором отверстия в мясе.

Прочь от меня! Теряю бдительность.

Ноги держат тело в стойке, руки ловко рубят мясо.

Можно отжарить это мясо!

Эрекция.

Пора рубить мясо.

И — раз!..

И — раз!..

<censored>

Нет, в таком настроении невозможно идти к великому. Руки рубят мясо. Хуй стоит. И — раз!.. А с какого перепугу вообще решил, что идёт к великому? Да мало ли таких горе-великанов? Посмотри вокруг. Каждый пятый.

Остальные — вообще убиты в 0.

Это и есть — вымирание.

И — раз!..

Пора рубить мясо.

Пусть хрустят капустой кости,

Кровь фонтаном пусть.

<censored>

Возможно ни это?

И — раз!..

Возможно ли быть таким членососом?

И — раз!..

Возможно ли обмануть природу?

И — раз!..

И если да — то зачем?

А если нет — почему?

А если её не обманешь…

И — раз!..

В Аду сгорит племя людское.

И чуток космический жаждущий глаз. И — раз!..

Мы перемещаемся по заданным траекториям. И — раз!..

Нас контролируют. Пора рубить мясо.

Сколько можно говорить? Пора рубить мясо.

…

— Ну что, пойдёшь ещё на перекур? — спустился с лестницы Начальник Цеха, весь в фурункулах и гноящихся струпьях, которые он чесал, чтобы возбудиться.

— Не… Чуть попозже…

— Так, посмотрим, что ты тут наваял… так… ваятель, нах… ого… почти весь теплоход порубил! Горазд же ты топором махать… Где так научился?

— Да так… — потупился, смущаясь, — учителя были хорошие. Один, в особенности… увлёк меня боевыми искусствами. У меня долго не получалось: я ссал сражаться. Так и жил — в выжидательной позиции. То есть, жил — и ждал: когда он наступит, мой шанс.

— Ну, и чего? Наступил этот светлый миг? — Начальник Цеха поправил берет и выдавил гной из белой головки на своём грибовидном носу.

— Наступил… но не так, как я думал. Мне представлялось всё как-то иначе. Не могу рассказать как, но иначе. А это вышло что-то… резкое, с вызовом, с реальными гранями смерти. Вы, товарищ начцеха, не представляете, через что мне пришлось пройти. Волосы встают дыбом, как вспомню. И мозги мне там отформатировали капитально. Уже ни о каких автомобильных гонках не задумывался. И кстати, я теперь радиоактивен.

— Поздравляю, — Начальник Цеха почесал волдыри за ухом. — Руби, давай, не отвлекайся. Радиация — это не по твоей части. После разберутся, что к чему.

— Надменно, как <censored> вы мне это говорите. Распирает от ощущения собственной власти. Человек торопится, а вы ехать ему не даёте.

— Ты ж не едешь, ты — гонишь.

— Слыхали уже… Неприятно, конечно, это слышать. Тем более, от самого себя. Хотя нет, от самого себя — всё же лучше… или нет? Как вы думаете, товарищ начцеха?

— Я думаю, что пора тебе на перекур, милчеловек. Хватит уже, наработался. Вон сколько мяса изрубил. Целый корабль. А впереди ещё — мясной поезд, мчащийся к счастью. А за ним — мясной самолёт, уносящий в бессмертие. А после самолёта — мясная ракета.

— Мясная ракета? Рад это слышать. Когда рубишь мясо, ни о чём о таком великом не думается. Работа размеренная, вырабатывает чувство оружия и глазомер, безусловно. И по жизни помогает. Как песня.

— Нам песня строить и жить помогает… — затянул Начальник Цеха.

— Она как плеть: и зовёт и ведёт… — подхватил Румбо.

— И тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадёт, трам-пам-парам! — торжественно завершили хором.

— Ты, это, вот что, милчеловек… — Начальник Цеха, пощипал проколы на бёдрах, — раз курить не будешь, руби, давай, мясо. До конца смены ещё до хуя, а у тебя впереди — целый поезд. Работать.

С лязгом захлопнулась за ним тяжёлая дверь.

Руки взяли топор.

Как всё это осточертело.

Раньше-то всё было не так: раньше были испытания. Одна Сиреневая Пустыня чего стоила… а здесь — ничего. Маета. Руби мясо.

Руби.

И — раз!..

Сколько времени уже я рублю его, кто мне ответит?

Мне иногда кажется — всю жизнь.

Пора рубить мясо.

<censored> и убиваюсь на хуй. Всё верно. Ведь я давно мёртв. Утонул, а затем сгорел. Но вроде пока трепыхаюсь.

Почему снова здесь? Почему не вернулся? Ведь мог. Всё зависит от настройки. Всё, до мелочей. Вот повернул рукоятку — курю, а повернул чуть ещё — и уже давно бросил. Любил одну — горячо, пронзительно — а теперь глядишь: оп-а, а где ж та любовь? Остыла. Другая была — эх, сердце моё покорила! Был с ней нежен как с кошкой. Отчего как?.. Нарубил мяса, дал кошке кусочек. Кис-кис-кис… иди, вот, посмотри, что дядя Румбо тебе приготовил…

Кошка жадно пожирает мясо.

В этом мире не найти мне покоя.

Пока поступает следующая партия мяса, расскажу одну подростковую тайну. Это гнусная тайна: о ней никто не знает.

Шёл дождь: была осень.