Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я все еще красив? – бормочет он пересохшими губами.
Я выдавливаю дрожащий смешок. Пока я пытаюсь перевести дыхание, меня накрывает волна облегчения от того, что Джона не только жив, но и все так же способен язвить.
– Нужно что-то сделать. – Я оглядываюсь вокруг, только чтобы вспомнить, что мы в поле. – Вот. Воспользуйся этим. – Я снимаю с себя кардиган и прижимаю его к ране.
– Спасибо. – Джона вздыхает и кладет свою окровавленную руку поверх моей, чтобы прижать кардиган.
Барт добирается до нас первым.
– С ней все в порядке, а, Барт? – бормочет Джона.
– Но… Я… – Барт брызжет слюной.
Приступ кашля возвещает о приближении отца.
– Господи Иисусе. – Он прижимает руку ко рту, пытаясь заглушить его. – Что произошло?
– Появился странный звук, а затем загорелась сигнальная лампочка. А потом я почуял запах горящего масла, поэтому выключил двигатель, – объясняет Джона. – Все было хорошо, пока я не врезался в тот участок скалы. Я не видел его до последней минуты. Пытался обойти его, но не смог. Черт, мне жаль…
– Ты в порядке? – резко прерывает отец, словно не желая слушать извинения Джоны.
Тот смещает свое тело и вздрагивает.
– Почти уверен, что мое плечо выскочило на секунду, когда я пытался выбраться, но да, думаю, я в порядке.
– Ты не ударился головой?
– Нет.
– Дай мне взглянуть.
Я убираю руку и встаю, чтобы уйти с дороги. Папа приседает рядом с Джоной. Он убирает мой испачканный кровью кардиган, и я содрогаюсь от этого зрелища.
– Она неглубокая и довольно чистая. Возможно, задело куском металла. Я бы сказал, что тебе придется наложить не менее десяти швов.
Один глаз – не налитый кровью – смотрит на меня.
– Это было захватывающе или как, Барби?
Я в отчаянии качаю головой.
– Эта девчонка бежала так, как я никогда раньше не видел, чтобы кто-то бегал, – произносит мой отец.
– Она хотела убедиться, что земля меня прикончила.
Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Потому что я волновалась. Потому что мне не все равно.
– Нет. Я подумала, что ты не упустишь шанс испортить мой любимый кардиган, – вместо этого отвечаю я.
– Хм. – Губы Джоны разъезжаются в кровавой улыбке, когда он снова прижимает мягкую розовую ткань ко лбу. – По крайней мере, хоть что-то хорошее из этого вышло.
Вдалеке раздаются звуки сирены.
Джона стонет.
– Кто их вызвал? Черта с два меня отсюда вынесут.
Он использует моего отца как опору, чтобы подняться на ноги, морщась от боли, его движения медленны и неуклюжи. Однако даже в травмированном состоянии Джона создает угрожающее впечатление.
Он останавливается, чтобы рассмотреть изуродованную раму Бетти.
– Проклятье. Так кто она? Номер девять?
– Она будет десятой. Но, эй, десять самолетов за пятьдесят четыре года – не так уж плохо. – Папа качает головой и вздыхает. – Никогда больше не буду сомневаться в Джордже и его предчувствиях.
Барт фыркает в знак согласия с ошеломленным выражением лица, когда папа сдвигает сапогом кусок металла.
Глава 16
– Эй. – Рука отца свисает из открытого окна грузовика. – Ты уверена, что в порядке?
– Я в порядке. Я просто перекушу, а потом немного отдохну на крыльце.
После аварии я вернулась в «Дикую Аляску» с папой, но обнаружила, что не могу спокойно сидеть в офисе, отчасти из-за адреналина, все еще бурлящего в моих венах, а еще потому, что моя рубашка оказалась испачкана кровью Джоны.
Самолеты «Дикой Аляски» временно сняли с рейсов, пока Федеральное управление гражданской авиации не скажет обратное. Папа сказал, что возвращается на место аварии, чтобы встретиться с одним из следователей, поэтому предложил подбросить меня до дома.
Мой взгляд блуждает по тихому маленькому домику по соседству.
– Как ты думаешь, когда Джона вернется?
– Уже скоро. Они захотят хорошенько проверить его, прежде чем отпустят, на случай, если у него травма головы.
Я сдержанно киваю. Это чувство в моем нутре – тот ужас, который охватил меня, когда я увидела обломки, – сохраняется и сейчас, спустя несколько часов.
– С ним все будет хорошо, Калла.
– Да, я знаю. – Я пожимаю плечами.
– Ладно. Ну, позвони мне, если захочешь зайти позже. – Отец несколько раз кашляет, а затем прочищает горло. – У тебя все еще есть мой номер?
В доказательство я поднимаю листок бумаги, который он вручил мне пять минут назад.
Грузовик начинает катиться вперед, но резко останавливается. Губы отца изгибаются в раздумье.
– Знаешь, я думаю, что старое кресло твоей мамы все еще может быть в гараже. То, в котором она сидела на крыльце. Там куча вещей, которые она завернула и убрала на зиму.
– Ты имеешь в виду зиму двадцать четыре года назад?
– Ага… – Папа почесывает подбородок, на его губах появляется робкая улыбка. – В любом случае ты можешь найти там что-нибудь полезное.
С этими словами он отъезжает, грузовик движется по подъездной дорожке с грохотом и рывками. Я молча наблюдаю за ним, гадая, действительно ли он так спокойно относится к сегодняшней аварии или просто хорошо это скрывает.
Я замечаю, как он притормаживает на главной дороге, чтобы поговорить с проезжающей мимо девушкой на велосипеде. Я не сразу понимаю, что это Мейбл.
Она мчится по подъездной дорожке, ее длинные волосы развеваются на ветру. К тому времени, как Мейбл добирается до меня, она задыхается, и я понимаю, что она уже услышала о Джоне. Ее глаза увеличиваются при виде моей рубашки.
– Это был всего лишь порез. Десять швов, наверное, – заверяю я ее, цитируя отца.
Мейбл сдергивает рюкзак с плеч. Он с грохотом падает на землю.
– Я была в городе, покупала продукты, когда услышала, как кто-то сказал, что Джона разбил свой самолет и ему пришлось лечь в больницу. Я поехала туда, но меня не пустили к нему, и поначалу я не могла дозвониться до мамы, но потом дозвонилась, и она сказала мне, что с ним все в порядке и чтобы я шла домой, но я так волновалась, – рассказывает она, ее слова вылетают быстро и панически, дыхание сбивчивое, словно она всю дорогу сюда крутила педали изо всех сил.
– Он будет дома через несколько часов. Но он в порядке.
– Ладно. – Мейбл медленно кивает, как будто ей требуется время, чтобы понять этот ответ, довериться ему. Она смахивает волосы со лба. – Можно я побуду с тобой до тех пор? – В ее голосе звучит отчаяние.
Джона
