Конечно, можно было надеяться на чудо. Но Алиса имела основания полагать, что чудеса не ходят косяками, а благородство Нефритового Сокровища выбрало её личный лимит на везуху на ближайшие годы. Если, конечно, они у неё вообще будут.

Она снова подумала о белом роге и тихо, еле слышно, заскулила.

Хлопнула дверь. В столовке появился Джузеппе Сизый Нос. Алиса заметила, что он уже подмазанный айсом – не сильно, но заметно.

К сожалению, Джузеппе её тоже заметил.

– Приве-ет, а вот и мы, – он, не чинясь, присел к ней за столик. – Чтой-то мы такие грустные? Нам ли быть в печали? Выше мордочку!

Лиса, подавив в себе острое желание процарапать по сизому хрюслу когтями, судорожно кивнула. Понимая, что уже не отделается. Под айсом Джузеппе становился крайне дружелюбным, а точнее – бессмысленно-навязчивым. Когда-то ей это даже нравилось – ну в каком-то смысле. Собственно, и первый подход к ней он сделал именно под айсом: на свежую голову у него на это, скорее всего, не хватило бы духу. Алиса подозревала, что она так и осталась первой и единственной удачей Джузеппе как вербовщика.

– Слушай, тут есть тема, – Джузеппе загрёб в воздухе лапой, как будто хотел приобнять Алису за плечи, – с этими твоими цыплями. Чем ты их шьёшь? У меня есть одна идейка на сто соверенов.

– Можно потом? – невежливо перебила лиса.

– Да ты права, цыпли на самом деле не тема. Смотри, какой расклад. Скоро совет, на совете решат окончательно с Коллоди, ну в смысле с его отделом. Будет раздербан, все на себя потащут. Я-то своё урву, но я вот чего подумал – а может, ты как-то выступишь, ну типа засветишься? Тебе пора расти, я так считаю. Ты молодой специалист, перспективный, с правами человека, между прочим. Тему тебе искать не надо, ты сама у себя тема, например, – он хохотнул, потом осёкся. – Извини, я это чисто по науке. Так вот по науке: смотри, у тебя какие возможности. Я, допустим, беру научное руководство, под это пробиваю себе права человека. Пишем заявку на имя директора, объявляем проект, набираем коллектив, берём грант…

Алиса внезапно поняла, что Сизый Нос понятия не имеет о сложившейся ситуации. Кто бы ни были его шефы, они не известили своего агента, что он, скорее всего, раскрыт. Лиса почти не сомневалась, что провал случился именно по вине Джузеппе. Наверное, кто-нибудь обратил внимание на его обычное вечернее состояние и стукнул. Пришла проверка, и что-то нашли. Потом стали проверять окружение и вышли на неё. Да, решила она, вероятнее всего, так оно и было.

Из этого следовали кое-какие выводы. По большей части неприятные. В частности, тот, что бежать и в самом деле необходимо, причём быстро. До лисы наконец дошло, что лучшим способом решения проблемы для работодателей была бы ликвидация всех, кто хоть что-нибудь знает. И что она, перестав подавать сигналы спокойствия, тем самым подставилась. Правда, непонятно, почему в таком случае её не убрали до сих пор. Хотя, с другой стороны – неизвестно, какими возможностями обладают работодатели в этом смысле: может, руки коротки. Но, в любом случае, испытывать судьбу слишком долго не стоит. В конце концов, Нефритовое Сокровище может сменить милость на гнев, ну или предпочесть долг чувству.

Всё, решила она, надо бежать. Сегодня же. Вечером или ночью. И будь что будет. В конце концов, всё, что ей нужно – деньги и лекарства.

Джузеппе нёс пошлую ахинею. Слушать это было невыносимо. Лиса допила куриный сок и попрощалась. Но Сизый Нос был навязчив и увязался за ней, продолжая трепаться. То, что собеседница молчит, его нисколько не смущало. Похоже, его пробило на словоизвержение.

Лиса искоса смотрела на сизое хрюсло и вспоминала историю своего, так сказать, падения.

Джузеппе она знала года два с небольшим. Пожилой медведь перевёлся в Институт из военного госпиталя. Это и было причиной знакомства: тогда она хотела вырезать себе матку и яичники хирургическим способом, без ребилдинга, а у Сизого Носа имелся полевой опыт полостных операций. Джузеппе, узнав о том, почему ей это понадобилось, тут же сказал, что в её случае шансов на успех практически никаких: организм, находящийся в состоянии непрерывной саморегенерации, просто вернёт всё назад, и это будет стоить ей немалых мучений. В качестве проверки он посоветовал ей купировать хвост. Алиса сходила в салон и избавилась от пушистого украшения. Хвост отрос за месяц, и этот месяц лиса прожила на таблетках и местной анестезии. После этого она поняла, что чувствовали несчастные подопытные доктора Моро – а к Джузеппе прониклась чем-то вроде благодарности. Тот это почувствовал и начал обращаться к ней с просьбами обо всяких любезностях – в основном, конечно, по мелочам. Алиса это понимала, но не особо сопротивлялась, памятуя, что Сизый Нос отнёсся к ней по-доброму.

То, что Сизый – наркоман, она поняла довольно быстро, но её это не шокировало. Это даже как-то вписывалось в образ ветерана, не вполне вернувшегося к мирной жизни. Забеспокоилась она, когда заподозрила, что он колется не чем-нибудь, а именно айсом, а свои анализы подтасовывает. Алиса сделала тест самостоятельно и убедилась, что её предположения верны. И не нашла лучшего выхода, нежели вызвать Сизого на откровенный разговор. Который закончился совсем не так, как она предполагала.

В тот вечер Джузеппе тоже вмазался. Не капитально, чисто для настроения, но всё-таки. Поэтому когда Алиса, смущённая и решительная, выложила ему всю правду, он даже не обделался, что при сильном волнении с ним случалось регулярно. Вместо этого он рассказал парочку фронтовых историй, посетовал на несостоявшуюся карьеру военврача и связанное с этим застревание в статусе человекообразного, напомнил лисе о её собственном несчастье и вине Института. А в конце концов предложил ей подумать, кто кому чего в такой ситуации должен и не стоит ли позаботиться прежде всего о себе. Например, о нетрадиционных методах лечения. И рассказал про Болотного Доктора.

Впоследствии лиса задумывалась о том, донесла бы она на Сизого, если бы не согласилась на него работать. В конце концов она поняла, что согласилась именно затем, чтобы не выдавать старика. Она просто не могла себе представить, как это она будет давать показания на старого знакомого и как не помереть со стыда на первой же очной ставке. С государственной изменой в этом смысле было как-то проще.

Впрочем, измена оказалась не так страшна, как её малюют. Первый раз, передавая Джузеппе преступно списанный молекулярный датчик, Алиса чувствовала себя даже не предательницей, а просто дурой. Деньги, полученные от Джузеппе, она потратила на покупку дефицитного препарата для лаборатории. Это было очень глупо, но немного помогло. Потом она взяла за правило тратить часть неправедных доходов на что-нибудь хорошее – что-то вроде дани остаткам совести. Та глухо ворчала, но подачки брала. Тем не менее соверенов в тайнике постепенно прибавлялось, и это давало какую-то надежду…

Ковыляя по коридору и слушая краем уха разглагольствования Сизого Носа – тот в мечтах уже воспарил до собственной лаборатории и военных заказов, – Алиса думала о том, кем же он всё-таки ей приходится. Другом она его не считала, просто заказчиком – тоже. Всё-таки что-то между ними было, решила она, косясь на сизое рыло. В конце концов, Джузеппе был единственным существом, которому она могла сказать посреди разговора «извини, мне нужно быстренько подрочить». Однажды она чуть было не попросила его помочь – когда вектора в очередной раз взбесились и у неё отказали локти и плечи. Она знала, что Джузеппе отнесётся к этому как к обычной медицинской процедуре, но пересилить себя всё-таки не смогла. Вместо этого она обошлась дверной ручкой и углом стола.