«Точно каторжанин! – мысленно воскликнул принц. – Прав оказался Джаяппа на все сто! А мне в последнее время уже стало казаться, что он близок по характеру к нормальному человеку…»

Читать мысли русский не умел, но психологом был преотличным. Догадался по глазам подчинённого, что тот о нём думает.

– Э-э-э, дружище! Да ты никак меня уголовником считаешь, которому дан пожизненный срок и который влачит жалкое существование в одиночной камере? – не дождавшись отрицательного мотания головы, рассмеялся: – Ладно, повезёт тебе стать бессмертным, я тебе свой адресок сброшу…

Сирена подъёма запустила начало нового дня, но его привычный распорядок был основательно нарушен. Вначале сбегали к медицинским модулям и достали оттуда слегка потерянных после оживления и суточного одиночества Второго и Пятого, затем отжимались на плацу, ожидая, пока вернувшиеся в строй товарищи не переоденутся и не присоединятся. Затем совсем чуть-чуть побегали, и вот в сэкономленное время Эйро Сенато́р организовал построение, на котором стал объяснять поставленные задачи более подробно.

То есть быстро перечислил всё сказанное вчера, изложил ещё несколько малопонятных научных теорий, оправдывающих учёных да поясняющих, почему им надо так много времени, чтобы подстроиться к финальной точке малого телепортационного канала, и только после этого заявил:

– Теперь вам признаюсь, почему у меня плохое настроение… – помолчал, буравя взглядом тех, кто имел неосторожность скривиться с таким видом, словно воскликнули: «А у тебя оно с момента рождения плохое, просто вчера тебе кальция не хватало!». Больше всего ему своим презрением на смуглом лице не понравился индус, но пока он его оставил в покое. – Учёные успели высчитать, что канал особенный и по нему могут на планету с дикарями перебросить сразу два корвета…

Плохая новость. Это теперь все поняли и серьёзно загрустили.

И только Джаяппа Шинде позволил себе слишком наглую, белозубую улыбку, не только мысленно восклицая, а прошипев, не раскрывая губ: «От тебя, кроме как гадостей, мы ничего иного и не ждём!» И нарвался на очередную неприятность.

– А чего это наш великий философ кривится, – двинулся к подчинённому Эйро, – будто знал всё заранее? Тогда поделись с нами своими знаниями и скажи: кто из монстров и кого полетит приобщать к техническому прогрессу?

Сам-то наверняка знал, но пока даже намёком этой темы не касался. А раджа понял, что наказания ему не избежать, если он не угадает один из шести вариантов. Шанс у него имелся, поэтому он стал рассуждать вслух:

– Самые хитрые и скользкие, господин сержант, это кальвадры и шоом. Но рептилии – самые слабые, поэтому они перемещаются только большими силами. Одного корвета им мало. Значит, на двух – полетят Шоом.

– Да ты не только философ! – как показалось, уважительно воскликнул сержант, уже стоящий напротив смуглого индийца. – Если станешь нищенствовать, то вполне шикарно сможешь подрабатывать на хлеб с маслом оракулом или вещателем. Хм! Ну а кто у нас будет сегодня в роли дикарей?

– Могу и ошибаться, но, вероятнее всего, рекали. По той причине, что они более расселены по вселенной и чаще находятся в диком, первобытном состоянии.

Озадаченно качая головой, командир двинулся к центру строя, не замечая у себя за спиной торжествующей улыбки.

– Надо же! Наш великий умник целых два раза… не угадал! За что и получает наказание, две «двоечки»! А почему? Да потому что истинный солдат должен не умничать, а свято верить в своего командира. И всегда на провокационные вопросы с его стороны отвечать «Не могу знать, господин сержант! Вы ещё не говорили и конкурс гадания на картах не объявляли!». Так что, получите…

И Девятый, заранее набычившийся и скрипящий зубами, рухнул на землю от первой порции наказания. А его мучитель продолжил уже более успокоённым тоном, словно душу отвёл, выместив на ком-то злобу:

– Мы отправляемся на планету, где обитают дикие, живущие ещё стадами клювоносые гусеницы. Они сами по себе противны и неприятны, хотя нам приказано по возможности не вступать с ними в конфликты, коль те к нам нагрянут, а присмотреться к их первому, ещё ничем не замутнённому отношению к людям. Да нам, по сути, и присматриваться будет некогда, пахать придётся, как последним ишакам, за дикарями присмотрят летающие камеры, но бросаться на дикарей и кромсать их до смерти нам запрещено. Только при явном факте крайней агрессии в нашу сторону.

Опять присмотревшись к воинам, которые чуть ли не кивали в ответ с пониманием, он с раздражением ткнул в сторону поднимающегося на ноги Девятого.

– Если этот солдат не расслышал, втолкуете ему отдельно. Потому что при его неправильном поведении наказаны будете за него соответственно все. А если я его казню за невыполнение приказа, то каждый из вас ощутит на себе наказание восьмой степени.

На этом несносное поведение Джаяппы, демонстрируемое в кривых ухмылках и в выражающей презрение мимике, как бы должно было окончиться. Сержанту надоело бороться с ним индивидуально, и он решил, чтобы на умника надавили коллегиально. И ведь никуда не деться! Придётся и давить и перевоспитывать общественным порицанием. Хотя Десятый только тем и занимался, что одёргивал зарывающегося соседа и земляка и шипел на него почище кобры.

– В роли миссионеров выступают наши хорошо знакомые рекали, – продолжил командир. – Один фрегат этих быкообразных монстров уничтожить нам было бы нелегко, а тут сразу целых два! Поэтому вся наша надежда на добычу, и все наши силы будут брошены на создание взрывчатки. Всё, что только возможно из лёгкого по весу лабораторного оборудования, мы постараемся впихнуть в транспорт. Беда только в том, что здесь при нашей загрузке он может стоять не более восьми минут. Вот такие вот глупые ограничения создали сами себе, да и нам тоже, наши… хм, гении!

Он как-то нервно оглянулся, словно почувствовал подбирающегося сзади врага, потом замер перед строем.

– Поэтому распорядок дня меняется. После завтрака только тем и будем заниматься, что подгонкой снаряжения, проверкой оружия, компоновкой и закреплением того груза, который мы потянем с собой. Вернее, будем тренироваться всё это вместе с собственным тельцем быстро и компактно втиснуть на предоставленные нам для учения кресла. Поверьте, ценнейшего оборудования у нас будет очень много, потерять ничего нельзя. В том числе и при высадке на месте. Как по мне, то я бы отправлялся немедленно, каждый час дорог, но оптимальное время зависит от вычислений: через час после обеда. На завтрак, бегом… Стоп! Чуть не забыл. Предупреждаю сразу, и потом не говорите, что не слышали. Я вчера нечаянно ляпнул насчёт орешков, так вот налагаю запрет на любую пищу! Ни крошки! Ни кусочка! Только то, что набьёте в желудки во время обеда… А теперь побежали на завтрак!

Разнообразие в распорядке радовало, а вот новость об удвоившемся количестве врага – лишала аппетита. Неизвестно как кому, но Фредерику приходилось применять силу воли, заталкивая в себя самое калорийное и наиболее полезное для организма. Потому как плохо маринованное, жесткое мясо, приготовленное на костре – органически не переваривал. Уж как его и сколько раз бывало на королевских или президентских охотах пытались потчевать свежеразделанной кабаниной или мясом парнокопытных, не нравилось оно, хоть убей! А хозяева охоты удивлялись: «Так у вас все обожают обгорелые на огне «чулеты» с непрожаренной кровавой сердцевиной!»