от Инвернесса находились владения таких признанных сторонников новой династии, как Джон Сазерленд, 15-й граф Сазерленд, Джордж МакКэй, 3-й лорд Рэй, вождь клана МакКэй, сэр Роберт Манро из Фоулиса, вождь клана Манро, представленный своим сыном, полковником Джорджем Манро из Калкейрна, Уильям Росс, 12-й граф Росс. Юго-восточнее Инвернесса влиятельны были Гранты (вождь клана — Людовик Грант), Форбсы из Каллодена (до 1734 г. лэрдом[652] из Каллодена был Джон, после — его родной брат Данкан) и Роузы, ведомые Хью Роузом из Килрэвока[653]. Западнее Инвернесса располагались земли Фрэзеров, в ноябре 1715 г. перешедших на сторону Ганноверов вслед за вернувшимся из изгнания вождем клана Саймоном Фрэзером, 11-м лордом Ловэтом[654]. В южном Хайленде располагались обширные владения Джона Кэмпбелла, 2-го герцога Аргайла[655].

Уже 19 августа 1715 г. в «Лондонской газете» было опубликовано назначение графа Сазерленда лорд-лейтенантом графств Росс и Кромэрти, Морей, Нэйрн, Кейтнесс и Сазерленд. В тот же день стало известно о назначении лорд-лейтенантом для Банффшира и Инвернессшира бригадира Людовика Гранта (клан возглавляли его братья, капитан Джордж Грант и полковник Уильям Грант). Полковник Манро из Фоулиса был назначен комендантом Инвернесса[656]. Герцог Аргайл, как известно, во время восстания возглавлял в Шотландии королевскую армию (до февраля 1716 г.). Оставалось подобрать верную формулу политического расчета степени лояльности горцев властям, чтобы превратить эти возможности в явные преимущества.

Освобождение Инвернесса и нарушение сообщения между якобитами на севере Шотландии, а также отпор, данный армией Георга I Ганновера сторонникам Стюартов в 1715–1716 гг. на юге Северной Британии, наконец, участие в разоружении кланов весной 1716 г. со всей очевидностью продемонстрировали правительству выгоды военного сотрудничества с вождями и магнатами Горной Страны[657].

В представленном «старшему Претенденту» и графу Мару списке враждебных их рискованному предприятию кланов значились: «граф Сазерленд и 800 его вассалов; Грант, 700; Фрэзеры, 500; Россы и Манро, 200; МакКэи, 300; итого 2500; которые, вероятно, не испытывают недостатка в оружии…»[658] Джон Бэйнс, автор исследования о восстании якобитов в 1715–1716 гг., приводит не менее внушительные цифры: на 5 октября 1715 г. сторонники Ганноверов на севере Хайленда насчитывали 200 МакКэев, 900 человек графа Сазерленда, 300 Манро и 180 Россов, еще 120 приверженцев Форбсов из Каллодена и Роузов из Килрэвока[659]. Последние, по некоторым данным, вскоре увеличились до 200 (от Форбсов из Каллодена) и 300 (от Роузов из Килрэвока) человек[660]. Даже если предположить, что ополчение, собранное Форбсом из Каллодена в 1715 г., так же как в 1689 г., в боевой выучке заметно уступало своим оппонентам, то, во всяком случае, в отношении остальных дело обстояло совершенно иначе[661].

При этом эффективность выставленных союзными правительству вождями и магнатами ополчений определялась прежде всего особенностями их набора в Горной Стране: в отряды лорд-лейтенантов здесь шли, конечно, под давлением арендных обязательств и принуждению закона, как и во всем Соединенном Королевстве. В Англии, например, накануне вторжения якобитов из Шотландии некий сквайр Торрингтон собрал и вооружил 70 человек из числа своих арендаторов; лорд Молтон сформировал роту из своих слуг и зависимых людей; владельцы шелкоткацких мануфактур, преимущественно французы-гугеноты, давно жившие в Англии, выделили для королевской службы 2011 человек из числа своих работников, слуг и других зависимых людей[662].

Однако в Горном Крае эти обстоятельства многократно усиливались, как считалось (и иногда подтверждалось), феодальным правом магнатов на вассальную службу за счет военных держаний и клановым родством милиционеров и возглавлявших их командиров[663]. Власть здесь, как утверждали многие комментаторы, по-прежнему была главным образом властью вождей кланов, а право — их наследственной юрисдикцией: «Число способных носить оружие в Горной Стране… составляет примерно 22000 человек, из которых около 10000 — вассалы преданных правительству Вашего Величества предводителей; большая часть из оставшихся 12000 [горцев] участвовали в восстании против Вашего Величества и готовы, когда бы к этому ни побудили их предводители или вожди, совершать новые беспорядки и браться за оружие в поддержку Претендента [на британский престол из изгнанных Стюартов]…»[664]

Характерно, что в данном случае мы встречаем тот же взгляд и ту же риторику относительно цифрового выражения «Хайлендской проблемы», что и у оппонентов Лондона и его чинов на этой мятежной гэльской окраине. Попытки якобитов математически рассчитать потенциал своих сторонников в Горной Стране мало чем, по сути, отличались от политической арифметики командующего королевскими войсками в Шотландии (в узком функциональном понимании этого аспекта политэкономии «Хайлендской проблемы»).

Из тех же соображений, например, исходил Данкан Форбс из Каллодена, сокрушаясь в корреспонденции 1745 г. к государственному секретарю по делам Шотландии об отсутствии к началу мятежа Карла Эдуарда Стюарта учрежденных для Шотландии Лондоном лорд-лейтенантств. 8 августа 1745 г., вскоре после начала последнего и самого крупного выступления якобитов 1745–1746 гг., Данкан Форбс из Каллодена, лорд-президент Сессионного суда Шотландии и один из важнейших агентов правительств Соединенного Королевства в Горной Шотландии в первой половине XVIII в., писал государственному секретарю по делам Шотландии маркизу Туиддейлу: «Прежде всего, несмотря на то что сейчас у правительства гораздо больше друзей в Горной Стране, чем в 1715 г., я не имею представления о том, есть ли у кого-нибудь здесь в настоящий момент законное право призвать их к действию… В 1715 г. лейтенантства были утверждены во всех графствах [Шотландии]. Если что-либо подобное существует сейчас, то это сверх того, что мне известно»[665].

При этом перед нами — первое письмо, отправленное Форбсом маркизу Туиддейлу после получения известия о высадке «младшего Претендента» в Горной Шотландии, и потому та экспрессивность, с которой он писал об учреждении лейтенантств для Шотландии (прежде всего для графств, простиравшихся в Хайленд), обращает на себя самое пристальное внимание[666].

Какие преимущества лейтенантств имел в виду лорд-президент, учитывая, что милиционная система, организационной основой которой лейтенантства и являлись, в первой половине XVIII в. теряет былое значение и вновь привлечет внимание правительства только в середине 1740-х гг., в связи с очередным якобитским восстанием и особенно угрозой вторжения французского флота в это время и в годы Семилетней войны (и именно как средство против иностранного вторжения прежде всего)?[667]

Архаичный к началу XVIII в. для Англии и большей части Нижней Шотландии характер земельных отношений в Горной Стране наряду с клановыми принципами продолжал, хотя и не столь всеобъемлюще, как пытались представить авторы мемориалов и отчетов, поддерживать военную службу горцев своим вождям и магнатам. В этих условиях патронаж Короны, в том числе через распределение лорд-лейтенантств, приобретал в Хайленде особую значимость. Широко известный случай с тремя сотнями Фрэзеров, ушедших из военного лагеря