пламени подо мной. Какой бы стальной каркас ни был у этой калоши, он ее не спасет: в 5000-градусной жаре все сгорит, как сухой хворост.

Несколько драгоценных секунд я пытался разобраться в происходящем, понять хоть что-то. Огонь шипел и трещал, корежа палубу. Тень от обломка грот-мачты извивалась, словно грозила пальцем застреленному каргом человеку.

Тот лежал на животе, уткнувшись в ворох кружев, пропитавшихся кровью из багряной лужи под горлом. Одна рука подогнулась, другая откинулась в сторону. В ярде от нее валялся пистолет.

Я нагнулся и подобрал оружие. Это был 7-мм микрореактивный пистолет производства Пекс-Центра, рукоятка как влитая легла на мою ладонь.

Иначе и быть не могло. Пистолет был мой. Я посмотрел на руку, из которой он выпал. Похожа на мою. Пересиливая себя, я повернул труп и взглянул на лицо. Это было мое лицо.

11

Стандартная психообработка после выполнения задания начисто заблокировала в моей памяти всю последовательность событий, но теперь барьер рухнул. Я все вспомнил. Время: где-то десятью годами раньше — относительное или 1578 год — местное. Театр действий: Карибское море, около шестидесяти миль на юго-запад от острова Св. Томаса. Цель: поиск корабля под командованием карга, который орудовал в водах Новой Испании. Я вспомнил вхождение в контакт, погоню и абордаж, вспомнил, как ожидал в кабине подходящего момента для единственного хорошо проверенного выстрела. Это было одно из первых моих поручений, отчет о благополучном завершении которого давным-давно ушел в хранилище и стал частью истории Чистки Времени.

Теперь же все переменилось. Дело пересмотрено в связи с появлением нового свидетельства. Я оказался продублированным в собственном прошлом.

Тот факт, что двойник является нарушением закона управления путешествиями во времени, представлял лишь крохотный аспект проблемы и становился теперь вовсе ничтожным в связи с другими обстоятельствами. Чистка прошлого, столь мучительно претворяемая в жизнь Пекс-Центром с целью исключения разрушительных последствий вмешательства Старой Эры, терпела крах.

И если выпадает кусочек тщательно выкладываемой мозаики, то весь комплекс возводимых на ней сооружений может сползти к темпоральному катаклизму и сжаться в ледяной ком, который ни Пекс-Центр, ни кто-либо не в силах растопить.

Имея надлежащий рычаг, можно перевернуть мир. Но для рычага необходима точка опоры. Такой опорой на протяжении последних шести десятилетий служила деятельность Пекс-Центра, направленная на сооружение в доисторических временах некой платформы, на которой держались бы все дальнейшие постройки.

Теперь, по моей вине, фундамент дал трещину.

Я вспомнил первоначальный ход событий: как дождался удобного момента, рывком открыл дверь, прицелился и, прежде чем антропоид уловил своей системой опасность, трижды выстрелил ему в грудь. Он упал, захватчики в ярости бросились на меня, но натолкнулись на защитное поле. Пиратов охватила паника. В ужасе перед невидимой преградой они отступили на галеон, отчалили и с расправленными по ветру парусами ушли в сумерки истории. Тем временем я направил галеас — специально оборудованное, замаскированное под корабль базовое средство транспортировки — к точке подбора грузов в годографе, откуда его направили на консервацию и в хранилище Пекс-станции технического обслуживания.

Теперь события развернулись иначе.

Я заблокировал дверь и помешал другому моему «я» завершить поручение, тем самым разрушив целый сегмент темпокарты и обратив планомерную стратегию Пекс-Центра в хаос. Карг удалился восвояси цел и невредим, а я остался лежать на корабле мертвей некуда — со свинцовой пулей в горле.

И в это же время я стоял на палубе, глядя на свой труп и мало-помалу осознавая всю безвыходность своего положения. Я попал в ловушку.

Агент Пекс-Центра — человек, которого трудно ликвидировать, поскольку он защищен всеми достижениями науки и техники.

Но если его удается завлечь в замкнутую петлю неосуществленной альтернативной реальности — псевдореальности, из которой нет и не может быть выхода в несуществующее будущее, тогда с ним покончено навсегда.

Даже если я чудом уцелел — весьма сомнительное предположение, учитывая охвативший весь корабль пожар, — возврата не будет: я использовал личный импульс аварийного скачка. Ни один прибор не зарегистрировал место моего пребывания. Когда я прыгнул со станции-призрака, пришлось рискнуть и войти в темпополе без места назначения. И вот теперь в то единственное уязвимое мгновение, когда при выполнении задания другое мое «я» сняло защитное поле, чтобы разделаться с каргом, его убили. Данные о погибшем оперативном сотруднике сотрутся с пульта слежения, и еще одного неудачника, проявившего гибельную беспечность, просто вычеркнут из списков.

Предадут забвению и двойника, сунувшего нос не в свое дело.

Мысли заметались в поисках выхода. Найденному решению недоставало привлекательности, но в качестве альтернативы мне предстояло сгореть заживо или утонуть в теплых водах Карибского моря.

Настроенный на меня блок аварийного темпо скачка, скрытый в челюсти, сейчас бесполезен, поскольку я не подзарядил его на базе. Но в трупе, лежавшем у моих ног, находился его дубликат. Схема прибора — от антенны до энергоблока — состояла главным образом из нервной системы владельца.

Необратимые изменения в мозгу наступают через пять минут, но темпо привод мертвеца по идее должен еще работать. Открытым оставался вопрос — учитывая радикальную перегруппировку причинной последовательности, — куда сфокусирован импульс. В какой-то мере это зависело от мыслей погибшего в момент смерти.

Палуба раскалилась так, что прожигала подошвы. Корабль окутывал дым. Пламя ревело, как водопад во время весеннего разлива.

Я примостился рядом с мертвым двойником. Челюсти трупа были раздвинуты. Я сунул палец внутрь и набрал на устройстве, скрытом в коренном зубе, код темпорального перехода. А по спине уже хлестали языки пламени из раскрытого люка.

Я почувствовал, как огромный великан посадил меня на одну ладонь и прихлопнул другой.

12

Было темно. Я летел вниз. Падение заняло, вероятно, секунду. Не успев ничего сообразить, я плюхнулся в теплую, вонючую и густую, как гороховый суп, грязь. Погрузился и тут же выплыл, отдуваясь и задыхаясь от тошноты. Барахтаясь в мутном иле, я попытался плыть и с трудом держался на поверхности. Затем лег на спину и, перебирая руками, попытался отдышаться. Глаза залепило чем-то клейким.

Вонь стояла такая, что можно было разрезать ее на куски. Я отплевывался, кашлял, шлепал по жиже, пока рука не коснулась изгиба дна. Я споткнулся о него коленями и пополз на четвереньках, отфыркиваясь и безуспешно пытаясь соскрести с глаз вонючую грязь. Попробовал выползти наверх, но поскользнулся, съехал назад и снова почти с головой ушел в жижу.

В следующий раз я повел себя осмотрительнее: подался вперед, отталкиваясь от жижи телом, и выбрался на сухое место. Подобного берега я раньше никогда не видел: твердая