– Это я знаю. Вот ваши бумаги из префектуры. Нам их уже переправили. – Капитан показал Дьену его удостоверение личности. – Когда приехали в Сайгон?

– Утром, господин капитан.

– Где остановились?

– Пока нигде. Думаю снять номер в гостинице.

– В какой?

– Пока не решил.

– Откуда приехали?

– Я торговец недвижимым имуществом. Езжу по всем провинциям дельты.

– И это нам известно. Вот поступило сообщение из Митхо, в котором говорится о вашей деятельности, весьма далекой от торговли. – Капитан показал Дьену и этот документ. – А теперь перейдем к делу. – Офицер резко повысил голос. – Ты знаешь, где ты находишься? В Тихоа. Отсюда живыми не выходят. Конечно, если они не одумываются и не отрекаются от Вьетконга. Итак, или ты начнешь говорить сам, или мы выбьем из тебя силой все, что нам нужно. Я готов записывать: твое настоящее имя, фамилия, семейное положение, местожительство, род занятий?

Дьен молчал. Он представил в этот момент милое лицо Кан, их дом на тихой сайгонской улице, высокие раскачивающиеся при малейшем порыве ветра шапки кокосовых пальм.

Он обвел взглядом комнату. Мрачные тюремные стены. Глаза офицера-тюремщика и его голос:

– Ты будешь говорить?

– Нет, – сказал Дьен. – Я торговец Вай, из Митхо. Больше ничего не скажу.

…Его били несколько часов подряд, а затем, обессиленного, бросили в тюремную камеру. Дьен лежал на полу, не разговаривая ни с кем. Подпольщик знал, что в камере могли быть провокаторы. Их подсаживала охранка, чтобы слушать, о чем говорили между собой арестованные, какие имена выкрикивали в бреду узники, возвращавшиеся в камеру после пыток. Дьен знал об этом и напрягал все силы, чтобы не проронить ни слова. Он слышал и понимал, как много могут сказать потерявшие сознание люди. Их воспаленные губы произносили имена близких, которых затем ожидали такие же допросы и пытки. То, что тюремщики не могли выбить из арестованных, они пытались узнать от жены, детей патриотов. Дьен слышал, как люди шептали названия своих селений, улиц. Сам Дьен уже знал,что один из арестованных из Банко – 3-го района Сайгона. Другой – из 6-го района Фулан, что лежит у въезда в столицу из дельты Меконга. Пожилой человек с переломанными ногами – из квартала Биньдонг.

…А те трое, что постоянно курили и переговаривались с надзирателями, видимо, были уголовниками и доверенными лицами тюремщиков. Они вспоминали о кабаках на центральной улице Катина – Тызо. Уголовников тоже, впрочем, вызывали на «допросы». Только в отличие от других узников, избитых, изувеченных, они возвращались в камеру, распространяя запах спиртного и табачного дыма.

Дьена вызвали на допрос только через неделю. Это время понадобилось полиции, чтобы попытаться навести справки о «торговце», разослать его фотографии по всем префектурам. И вот Дьен стоял перед тем же жандармским офицером.

– Ну что, Вай, одумался? Будешь говорить?

– Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал, господин офицер, – ответил Дьен.

На этот раз подпольщик прошел через серию пыток. Он «побывал в бассейне» – его голову опускали в таз с водой и держали там, пока он не захлебывался. Затем Дьена откачивали, и пытки возобновлялись. К крюку в потолке тюремщики привязывали за ноги свою жертву и, когда допрашиваемый терял сознание, отпускали веревку. Дьен падал на бетонный пол. Но он продолжал молчать. И так в течение семи месяцев беспрерывных пыток в Тихоа.

В 1963 году дело арестованного торговца недвижимым имуществом было переправлено на Пулокондор. Через несколько дней в Сайгонском порту Дьен был погружен на небольшое ветхое судно, которое уже многие годы в своих трюмах и на палубе перевозило на Пулокондора заключенных.

Сайгон медленно таял в дымке. Дьен думал о своей Кан, о друзьях, о том, как мало успел сделать.

В тот день не мог знать подпольщик еще об одной вести. Сайгонская полиция, без суда отправив Дьена в лагеря Пуло-кондора, не оставляла надежды установить его настоящее имя. В Митхо было распространено сообщение, что на мине подорвался обоз, в котором находился некий торговец недвижимым имуществом по имени Вай. Родственникам или близким ему людям предлагалось в трехдневный срок забрать тело погибшего. Далее следовал адрес. Но подпольщики Митхо не решились прийти за телом убитого, подозревая, что там их может ожидать засада. Они сообщили о гибели торговца Вая в подпольный комитет Сайгона. Со скорбной вестью пришли к Кан друзья Дьена. Так жена получила «похоронную».

– Я буду его ждать всю жизнь, – говорила, рыдая, Кан. А в это время ее муж в кандалах уплывал на Пулокондор.

– Не успело судно еще пристать к пирсу, – продолжал свой рассказ Дьен, – как на борт поднялись надзиратели Пулокондора. Они принялись выталкивать узников. Люди, потерявшие столько сил, едва могли передвигаться, и, конечно, немногие были в состоянии преодолеть расстояние между пирсом и бортом судна. Некоторые даже и не пытались прыгать, падали в черную воду, одни тонули, другие гибли, раздавленные металлическим корпусом судна. Тех, кто остался в живых, выстроили, пересчитали, доставили в сортировочный лагерь.

Дьен вглядывался в изломанные очертания гор. Одна из них называлась горой Всевышнего. Думал ли он об узниках Пулокондора?

Как и все другие узники, Дьен быстро познал «географию» Пулокондора. Здесь были четыре каторжные тюрьмы, которые надзиратели именовали лагерями и обозначали порядковыми числами. Тюрьма номер 1 была предназначена для узников, заключенных из «соображений безопасности». Это означало – для людей, отправленных на Пулокондор без суда. Полиция не сумела «доказать» их вины, Этих узников облачали в черную одежду, и охраняли их солдаты из сайгонской службы безопасности. В тюрьмах номер 2, 3 и 4 содержались заключенные, прошедшие через суд, и они были одеты в синие блузы с серыми номерами. Дьен попал сначала в тюрьму номер 1, а затем как особо опасный преступник был переведен «в тигровую клетку».

Размеры «тигровой клетки», в которой оказался Дьен, не превышали двух с половиной на полтора метра. Стены были выложены большими камнями, окрашенными в черный цвет. Вместо пола – песчаная земля, вместо потолка – железная решетка с деревянными мостками, по которым совершали обход охранники.