– Что у нас на ужин сегодня? – поинтересовалась она.

– Ты же уже догадалась обо всем по запаху, – сказал мальчик из прихожей.

– Калле не любит лосося, – сообщила малышка Нине.

– Пора есть, – сказала Анника и коленом подтолкнула девочку из кухни. В одной руке она держала тарелку с запеченными овощами, а в другой сковороду с рыбой.

– Давай я помогу тебе, – предложила Нина и взялась за прихватки.

Анника взамен схватила графин с холодной водой с мойки и направилась в находившуюся по соседству столовую.

Старый обеденный стол был накрыт на семь персон с салфетками, бокалами на ножках и тарелками для закуски, на которых лежало что-то вроде салата. Чернокожая девочка с украшенной множеством маленьких косичек головой зажигала массивную люстру из покрашенного в черный цвет металла.

– Я узнаю ее, – сказала Нина. – Она с завода в Хеллефорснесе.

Анника широко улыбнулась, явно чуточку удивленная:

– Действительно. Прямо в точку. Мой папа работал там, он был литейщиком и председателем профсоюза. Это он ее сделал.

Чернокожая девочка ухмыльнулась презрительно, зажгла спичку и положила ее на стол.

– Не клади ее там, – сказала Анника. – Может остаться отметина.

– Это не твой стол, – буркнула девочка, но взяла спичку и ушла с ней на кухню.

Нина заметила складки, проявившиеся возле рта журналистки, девочка не впервые провоцировала ее.

В комнату вошли два мальчика, темноволосый сын Анники с такими же зелеными, как у мамы, глазами и мулат со светлой кожей и черной курчавой шевелюрой. У детей, похоже, не было постоянных мест, и после недолгих споров все расселись кто где мог. Нина оказалась рядом с Анникой.

Закуска была вкусной – классический салат из козьего сыра с рукколой, томатами черри и орехами пинии, приправленный медом и бальзамическим уксусом. Он исчез быстро, все, похоже, были голодны, а потом пришла очередь рыбы. Члены семьи имели традицию рассказывать, что каждый сделал за день, и статс-секретарь упомянул эпизод из своей правительственной работы, а Анника рассказала о том, как просила подозвать к телефону мужчину, который, как оказалось, не так давно умер, дети же говорили о своих одноклассниках и школьной еде.

– А ты, Нина? – спросил Джимми Халениус. – Какие успехи и неудачи выпали на твою долю сегодня?

Все посмотрели на нее: дети чистыми, невинными глазами и Анника с веселой миной. Нина положила на тарелку столовые приборы.

– Я полицейский, – сказала она, но сразу же поняла, что это неправда, и уточнила: – Или оперативный аналитик. Я помогаю полиции ловить воров и убийц.

Детские глаза резко увеличились в размерах.

– Ты поймала кого-нибудь сегодня? – спросила девочка-блондинка.

Нина почувствовала, как улыбка расплылась на ее лице.

– Я пыталась, – сказала она. – Но все не так просто. Они же прячутся постоянно, все эти злодеи и бандиты.

Дети положили на тарелки столовые приборы, повернулись в ее сторону и смотрели на нее, открыв рот.

– Каким был самый жуткий убийца, которого ты поймала? – спросил более темный мальчик.

Нина задумалась. Эти дети явно привыкли иметь дело с довольно сложными словами и событиями. Они без особых эмоций воспринимали разговоры о смерти и трагедиях, вон как внимательно слушали рассказ Анники о разговоре с женой умершего мужчины, он не испугал их.

– Убийцы вовсе не обязательно жуткие люди, – сказала она. – Зачастую они просто одинокие, печальные и сердитые.

– Но расскажи тогда о ком-нибудь, кто не был таким жутким, – попросил сын Анники.

Нина улыбнулась мальчику, он действительно как две капли воды походил на свою маму.

– Однажды я поймала молодого парня, ему было всего двадцать лет. Он убил своего лучшего друга. Они очень много выпили и поссорились из-за чего-то, и этот парень разозлился, взял нож и ударил им товарища. Попал в сердце, и тот умер. Убийца был ужасно печален и очень сожалел о случившемся.

– Нельзя пить так много алкоголя, что теряешь разум, – заметила темнокожая девочка.

Нина кивнула.

– А что у нас на десерт? – спросила дочь Анники.

– Мороженое на палочке, – сказала Анника.

И это явно послужило сигналом для окончания ужина. Дети поднялись все одновременно под скрежет стульев о пол и общими усилиями перенесли грязную посуду на кухню.

– Я позабочусь о ней, – сказал Джимми и открыл посудомоечную машину.

– Мы можем расположиться в кабинете, – предложила Анника Нине.

Она вышла в прихожую, а потом проследовала в маленькую комнату, прятавшуюся за кухней, где когда-то, вероятно, располагалась прислуга. Ее стены были уставлены полками с книгами, папками и отчетами, а большую часть пространства занимал эллипсовидной формы стол с двумя ноутбуками, стоявшими один напротив другого. Анника вытащила себе офисный стул и села.

– Так что же точно я сказала комиссару? – повторила она вопрос Нины, вздохнула и смахнула волосы с лица.

Ее плечи немного поникли, судя по всему, она постоянно находилась в плену тяжелых мыслей, и Нина посчитала, что они не имеют никакого отношения к комиссару и работе.

– Да, что же я, собственно, сказала? Я спросила, принимал ли он участие в поисках Виолы Сёдерланд. Оказалось, что нет, поскольку тогда был дежурным в Сёдерорте, но он знал, что мой главный редактор снял телевизионный документальный фильм о ней, согласно которому она сбежала в Россию.

– Я слышала об этой женщине, – сказала Нина. – Но не видела ее.

Журналистка кивнула:

– Ты же немного моложе меня, но большинство наших ровесников помнят ее, даже если не видели. Виола Сёдерланд стала понятием из разряда 11 сентября или когда «АББА» выиграла Евровидение, хотя немного меньшего масштаба, конечно…

Нина выпрямилась на своем стуле, сама она не сравнивала бы ни группу «АББА», ни Виолу Сёдерланд с 11 сентября, но поняла суть.

– Ты проводила такую параллель для комиссара? – не смогла удержаться от вопроса Нина.

Анника слабо улыбнулась:

– Я напомнила ему факты, касающиеся Виолы Сёдерланд. О том, что она долго планировала свое бегство, купила автомобиль так, что никто не знал об этом, поменяла имя за год до того, как отправилась в путь, позаботилась о втором паспорте, привезла наличные деньги с Каймановых островов, зашила их в одежду, упаковала в одну сумку свадебные фотографии и локоны детей…

Нина подняла руку с целью остановить журналистку:

– Подожди. Она поменяла имя?

Анника посмотрела на Нину, и ее глаза сузились.

– Комиссар тоже спросил об этом. Почему это вас так беспокоит?