Затем два фонаря осветили просторную комнату. Эл зло выругался на старом наречии пустынного юга, почти незнакомом мне. Интересно: это привычка молодости или осознанное нежелание выражаться грубо при мне? Не знаю. А вот причины его злости вполне понятны.

Волчица средних лет, полуседая и сгорбленная от ужаса происходившего тут еще до нашего прихода, не поднимая головы прижимала к себе трех девочек, совсем голых и прячущих лица на груди старшей. Четвертая лежала на полу возле вечных, я четко осознала ее боль. Рука неестественно вывернута, ребра сломаны, вмяты, живот почти раздавлен, по первым оценкам чутья явно порвана селезенка, дышит уже с трудом, неровными слабеющими толчками.

Мы заранее договорились не выплескивать дар в Гнезде, опасаясь внимания вечных, но до корабля она уже никак не дотянет. Даже до погрузки. Я села, решительно принимаясь за дело. Эл негромко спросил волчицу, что здесь было. До того спокойно и уверенно, что женщина не усомнилась в его праве задать вопрос.

— Самка старая, хозяин пожелал заменить, — спокойно пояснила та. Ужас предстоящего ей, не появись мы тут вовремя, не отразился в голосе и тоне волчицы.

Видимо, вечные этого не любили. А может, смерть здесь — далеко не самое страшное.

Речь давалась женщине легко, и я удивилась краешком сознания, что волкам наверху говорить не дозволено. — Владелец самки велел привести четырех младших для выбора. Глупая «ним 3/3» укусила хозяина и была наказана.

— Эл, она говорит о себе не напрямую, в третьем лице.

— Сам понял, лечи, не отвлекайся. Девочкам же лет по пятнадцать, не больше, ну что за мерзость! Старшая, а с вами-то что и с теми кого не выберут?

— Хозяин спрашивает странное, — удивленно дернулась волчица, наконец поднимая голову.

Только теперь она увидела лежащие достаточно кучно тела хозяев, вспоротые моим мечом. Жнец его имя, и он явно предпочитает косые удары, почти, а то и полностью, делящие корпус надвое и оставляющие в обратном движении жуткое месиво, на которое я смотреть остерегаюсь. Дар приходил неохотно и болезненно, кровь для него — плохой сосед, а смерть — тем более, лечение выматывало до крайности.

Зато волчица смотрела на тела охотно и долго. Ей зрелище очень понравилось. Эл не вмешивался в молчаливую и страшноватую радость женщины, он принялся деловито обыскивать тела. Ключ от ошейников оказался прост и нашелся быстро.

— Ты очень похож на них, но не хозяин, — удивленно добавила женщина, потирая свободную шею, присела возле трупов, недоверчиво тронув один и чутко принюхиваясь. — Прежде не слышала запах их крови, даже не поняла, что случилось, когда вы вошли. Как вы их быстро успокоили. Так никогда не бывало прежде.

Мертвые хозяева! До чего я дожила… кто бы подумал. Умереть должны были сегодня не они, вечные, а мы. Все, кого они не выберут. Я больше не нужна, а дети лишние, у них уже взяли материал для опытов, сами не пригодятся.

— Другие волчицы или вечные на уровне есть?

— Здесь живут шесть хозяев, уровень почти пуст. Сегодня пришли еще трое к старшему, они должны…

— Именно их, полагаю, мы уже видели, — кивнул Эл. — И успокоили.

— Двое исчезли насовсем три ночи назад, их волчиц увели, обеим велели пока следить за щенками, кажется, это пятый ярус сверху. Трое лежат в этом загоне, из них два — наблюдатели, им не полагаются личные волчицы. Шестой, он старший, ушел вниз и увел двух своих самок, старую и новую. Недавно. Одну он убьет, а вторую будет приручать. Очень опасный и злой хозяин, — она глянула с проснувшейся надеждой. — Если поспешите, возможно, еще застанете их обеих живыми.

— Ник…

— Молчи, глупости я сама говорить умею, — я тяжело поднялась на ноги. — Ты ее донесешь до лифтов, а я — нет. Зови Лайла, пусть долечит. Пойду вниз. Не смотри так, я буду крайне осторожна. Одеть бы девочек, а?

Старшая волчица кивнула, уверенно скользнула в темноту коридора и вернулась с одинаковыми убогими рубахами. Мы разминулись в дверях, она указала мне коридор, которым можно быстро выйти к спуску на нижний уровень. По замыслу Юнтара путь далее вел Эла на четвертый, а меня — на второй уровни. Забавно, но мы по-прежнему довольно точно следовали его плану, хоть и по иным причинам. Исходно мы не ожидали застать живых ниже третьего яруса, лаборатории после «гибели» значительной части стаи и приличного числа хозяев должны некоторое время пустовать.

Они не пустовали.

Боль кого-то внизу я ощутила еще между ярусами, волна достала меня в тесном и темном лазе ремонтной лестницы. Чья? Дар был слаб и отказался ответить, пришлось брать себя в руки и выполнять обещание, данное мужу. То есть идти очень осторожно. Не спешить оказалось трудно, но близ лабораторий слаги появлялись дважды, и я в полной мере оценила их опасное и вполне прогрессивно вооруженное проворство.

Шагах в десяти от двери, позорно поздно, я опознала стоящего за ней. Именно он вломился в мое спящее сознание на Релате и заварил всю эту кашу. Без сомнения, там «йялл 2/7». Живой! Возможно, самый везучий из волков. Интересно, везение у него случайное или тоже врожденное? Натворили генетики — и сами не ведают, что.

Академия на волков будет облизываться. Такой материал! Я представила гневно-спокойную Лимму и разом успокоилась, там их никто не обидит.

Жнец разрезал дверь без усилия. Порой меня пугает его жадность до дела. И разумность: на тренировках он исправно отражает удар, не тупится и не ломается.

Но резать сталь, как воду? Такое — только для большого дела.

Йялл оказался действительно очень высок и тяжел, даже крупнее жутковатого Четвертого, но вызывал он не испуг, а сострадание. Боль выпила все силы этого гиганта, кожа выглядела серой от слабости и усталости. Но двигался Третий удивительно мягко и уверенно, с поистине звериной легкостью и совершенно невесомой грацией. Невесомой! В нем, пожалуй, килограмм сто десять, а то и больше… а если откормить?

Утомлен, измотан, но по-прежнему непомерно могуч. Я совершено не удивилась, обнаружив хозяина в углу, с небрежно смятой шеей и разбитыми в крошку при ударе о стену ребрами. Одной проблемой меньше. Две оставшиеся мне заботы — те самые волчицы, приведенные сверху — лежали тихо и ощущались с трудом, и старшая, и младшая. Особенно мое стонущее от переутомления чутье обеспокоила рыженькая, с выпирающими ребрами, провалом вечно пустого и ноющего от застарелого недоедания живота, бледная и грязноватая, с жалко свалявшимися волосами, темными отметинами кровоподтеков и синяков, наполненная мучительной болью и усталостью. И все равно — удивительно, неправдоподобно красивая. Я невольно подумала про свою наставницу, невесть с чего решив, что для нее эта девочка могла бы стать той, много раз оплаканной так и не родившейся очень давно дочерью. Они похожи до странности — гибкая легкая фигура, взлетающие брови, полноватые губы, солнечная бронза волос.

И тепло дара, которым обе щедро делятся с другими, вечно забывая оставить себе хоть уголек на растопку. Как мне ее вытащить? Остались бы силы, попытаться стоило бы немедленно, но в пропитавшем лабораторию вековом отчаянии невозвратно гасли последние крохи способностей.