– Алло! – сорвал он трубку, думая только о Марусе. – А, это ты…

– Боже, с таким разочарованием… – засмеялась Регина. – Лёнчик, поехали завтра в Серебряный Бор, а?

– Поехали… А, черт, не могу, – спохватился он. – Завтра отправлюсь на дачу – там придется кое-какой ремонт сделать. Лет пять там не был… Наверное, все бурьяном заросло.

– Что за срочность? – удивилась Регина.

– Да так… – он помолчал. – Слушай, тут такие дела… У меня сын есть, оказывается. Ему уже чуть больше года. Надо как-то помогать.

– Лёнчик! – сдавленно ахнула Регина. – И ты что, не знал?

– Представь себе, – мрачно признался он. – Сегодня добрые люди меня просветили.

– Вот они, случайные связи! – с яростью захохотала его подруга. – И когда ты только успел… А ты уверен, что это твой ребенок? Может, тебя просто пытаются надуть с корыстными целями?

– Нет. Она от меня ничего не хочет.

– Господи, какой же ты дурак, Лёнчик! – закричала Регина уже совершенно вне себя. – Ведь это самый лучший способ развести человека на бабки – сказать, что ничего не нужно… Психологический прием! Требуй экспертизу! Ты видел ребенка? На кого он похож?

– Ни на кого. Ребенок как ребенок, – с тоской произнес Урманов.

– Скотина! Ох, как же я тебя ненавижу… – Регина то ли плакала, то ли смеялась. – Ладно, поедем на эту твою дачу вместе, прикинем, во что ремонт обойдется… Ты ведь дачу для нее хочешь подготовить, я так понимаю?

– Наверно. Они, понимаешь, все лето в городе…

– Ладно, поедем вместе! – она потихоньку начала успокаиваться.

Урманов задумался.

– Нет, – наконец мрачно произнес он. – Там тебя соседи увидят. Ей донесут.

– А у нее что, какие-то планы насчет тебя? – Голос у Регины вновь начал предательски звенеть.

– Она – очень странная женщина, – спокойно ответил Урманов. – Странная и упрямая. Я ее совершенно не понимаю – вот в чем дело. Но лучше ее не дразнить.

– Ненормальная, что ли? Господи, Лёнчик, и зачем тебе понадобилось с этакой дурой связываться!..

– Регина, не надо.

– Надо! – заорала уже та вне себя. – Все, Лёнчик, надоел ты мне хуже горькой редьки… Столько лет голову морочил! Ничем не хотел поступиться, а тут здрасте – на все готов ради какой-то идиотки… И не твой это ребенок, не твой! Тебе лапшу на уши вешают! – и Регина бросила трубку.

Урманов набрал номер Гули Соловьевой.

– Гуля, милая… Я в следующие выходные не смогу приехать.

– Ой, а что случилось? – переполошилась добрейшая Гуля Соловьева. – У тебя такой голос…

– Меня в командировку отправляют.

– Опять? Надолго?

– Да, очень. В Австралию, – печально произнес Урманов. – Не знаю даже, когда вернусь.

Гуля Соловьева немедленно принялась плакать.

– Пожалуйста, не надо. Я вовсе того не стою, чтобы из-за меня слезы лить.

– А… – всхлипнула Гуля, – …а когда ты вернешься?

– Я же говорю – не знаю. Когда-нибудь… Но ты лучше не жди меня.

Маруся свернула за угол и уперлась прогулочной коляской прямо в колени Жени Журкина.

– О-о… – вытаращил глаза тот. – Маруся, ты ли это? А это у нас кто?

Он присел на корточки и пощекотал Егорке живот. Тот принялся отбрыкиваться.

– Это Егор. Георгий то есть… – привычно пояснила Маруся.

– Уси-пуси, уси-пуси… Маруська, да какой он славный! – с искренним восхищением засмеялся Жэ Жэ. – Неужели твой?

– Мой. Год и три, – с гордостью ответила она, моментально простив Журкину за это восхищение все прошлые обиды. – А ты как тут оказался?

– Я, собственно, к тебе. Вот решил проведать… – Он встал, погладил Марусе плечо. – Ты очень неплохо выглядишь. А шевелюра… Самая настоящая мадонна! А кто отец ребенка?

– Да так… – улыбаясь солнцу, неопределенно пробормотала Маруся.

Они медленно пошли по дороге. Маруся катила впереди себя коляску – со стороны они все, наверное, казались одной семьей.

– Ты ни о чем не жалеешь? – спросил Жэ Жэ, затрещав по старой привычке пальцами.

– Нет, – не задумываясь, ответила Маруся. – А о чем я должна жалеть?

– Ну, хотя бы о тех деньгах, от которых отказалась…

– Да, одно время жалела, – спокойно согласилась Маруся. – Очень жалела… Мне их здорово не хватало, но сейчас как-то привыкла. К зиме сдам Егорку в ясли, пойду работать. Ты знаешь, меня берут в ту же поликлинику восстановительного лечения, где я раньше работала, помнишь?

– А не жалко – в ясли? – Журкин потрепал Егорку по вихрастому затылку. – Он же еще такой карапуз…

– Ничего, как-нибудь, – помрачнела она.

– Маруся…

– Что? – повернулась она к нему.

– А ты ведь удивительная женщина. Я таких нигде и никогда не встречал, – очень серьезно произнес бывший супруг. – Наверное, многие тебя считают, ну… немного странной, но на самом деле ты необыкновенная. Я даже думаю, в тебе есть королевская кровь.

– Журкин, ты что такое городишь? – захохотала Маруся. – В моем роду королей не было!

– Откуда ты знаешь? Может, лет триста назад или пятьсот… Помнишь, как в «Мастере и Маргарите» – «как причудливо тасуется колода»?..

– Женечка, ты болен? – снова захохотала Маруся, хотя ей было приятно слышать подобные комплименты.

– Нет, я в порядке… Только короли способны на такие поступки! Да, а ты знаешь, мне наследство Марлен не принесло счастья! – почти весело признался тот.

– Почему? – удивилась Маруся. – Ты так добивался этих денег, и Инга Савельевна, и Роланд Германович…

– Роланд Германович ушел от мамы, – сдержанно сообщил Журкин.

– Почему? – огорчилась Маруся.

– Ну, он потребовал себе новенький «Порш», а мама сказала, что она не позволит тратить деньги на всякую ерунду. Намекнула, что раз он не является формальным членом семьи, то вовсе не заслуживает таких подарков. По-моему, она просто хотела, чтобы Роланд наконец официально зарегистрировал с ней отношения (столько лет вместе!), но он взбесился. Заявил, что раз он чужой, то уходит. И ушел! Я, честно говоря, не верил, что он способен на это, но…

– Может, они еще помирятся?

– Нет, все слишком серьезно. Теперь мама обиделась на него. Они успели столько наговорить друг другу… Это уже вражда – не на жизнь, а на смерть. Я даже боюсь произносить имя Роланда при маме – с ней каждый раз случается нечто вроде припадка, она становится почти невменяемой!

– Может быть, Инга Савельевна хотела потратить деньги на что-то особенное? – с любопытством спросила Маруся.