Консерваторы всегда боялись настоящего сексуального пробуждения, потому что оно способно сподвигнуть людей на сопротивление всем видам политического, классового и социального притеснения. Эрос всегда вел к духовному подъему. А порнография — это наркотик, это препарат, который подавляет индивидуальность, воображение и удовольствие, а не активизирует их. В конечном итоге, как это ни дико, порнография приводит к отказу от секса.

Сексуальные революционеры 1960-х гг. позиционировали порнографию как великую освободительницу либидо — разоблачительницу того, что раньше считалось в сексуальной сфере «позорным». Но — величайший из величайших парадоксов — мы обнаруживаем, что в долгосрочной перспективе порно снижает, а не повышает либидо. Его влияние на мужскую потенцию губительно, порно буквально «выводит орудие из строя», а его воздействие на вагину уничтожает ее эротический потенциал, что означает, кроме всего прочего, уничтожение творческого потенциала, присущего каждой женщине.

Сидящая на лотосе, с лотосом в руке, является Лакгими, богиня… едущие на колесницах богини появляются…

— «Деви-кавача», индуистское священное писание

Ну, так что вы ответите мне, la plus belle Katharine Du Monde, топ tres cher et devin deesse[23]?

— Уильям Шекспир. Генрих V, V: 2

Давайте еще раз вернемся в 1970-е гг., когда феминизм Бетти Додсон и Шир Хайт и популяризация порнографии Хью Хефнером и его последователями создали современную западную модель женской сексуальности.

Эта феминистская модель вагины, на которую повлияла индустрия порнографии, сформировала взгляды женщин моего поколения. Вагина понималась в первую очередь как орган для получения сексуального удовольствия. Основное внимание уделялось технике мастурбации — индивидуальной, а также навыкам, которым нужно научить партнера. Именно так — с точки зрения механики оргазма — рассматривали вагину феминистки и производители порнографии.

Но при всей важности техники эта модель оставляет желать много лучшего в плане значимости вагины. Из нее исключены связь вагины с духовностью и поэзией, искусством и мистикой и контекст отношений, в которых оргазм присутствует или не присутствует. И, конечно, она оставляет в стороне более широкий вопрос о том, как мастурбирующая женщина относится сама к себе.

Модель сильной женщины по Додсон принесла много хорошего, но также и плохого. Хорошее заключается в том, что феминизм той эпохи был вынужден разорвать ассоциативную связь между сексуальным пробуждением гетеросексуальных женщин и их зависимостью от мужчины. А вред заключается в том, что в итоге эта ассоциативная связь исчезла. «Женщине нужен мужчина так же, как рыбе — велосипед», — гласила популярная наклейка на автомобиль в эпоху феминизма образца 1970-х. Феминистская модель гетеросексуальности предполагает, что женщины могут трахаться так же, как мужчины, или вообще обходиться одним большим вибратором. Это сугубо технический подход к вопросу получения удовольствия, который вызвал к жизни целый набор новых недостижимых идеалов, навязанных исходя из самых лучших побуждений — «освободить» женщин. Феминизм также уклонился от гораздо более сложных вопросов о том, какой должна быть освобожденная гетеросексуальная женщина и как признать глубокие физиологические потребности в связи с мужчинами. Природой было задумано, что в идеале у нас должен быть партнер по танцу. Если его нет, тогда мы должны сами любить себя и заботиться о себе. И если просто заявить, что отныне мы будем танцевать по-другому, это не решит экзистенциальную дилемму гетеросексуальных женщин и не снимет противоречие между нашей потребностью в зависимости и потребностью в независимости.

Вред такой модели женской сексуальности в том, что она совпадает с нездоровой тенденцией коммерческой культуры рассматривать людей, в том числе «сексуально освобожденных женщин», как изолированные, эгоцентричные единицы. При этом удовольствие воспринимается как что-то, что можно приобрести, наподобие того как мы приобретаем дизайнерские туфли, а не как средство глубокой близости с другим человеком или с самим собой и не в качестве перехода в более высокое, более творческое измерение, путь к полной самореализации, нечто, влияющее на все аспекты жизни человека.

Последние данные, собранные в 2009 г. социологом Маркусом Бакингемом и полученные в результате исследований, проведенных в разных странах мира, показывают, что женщины на Западе заявляют о постоянном снижении уровня счастья и удовлетворенности жизнью даже при том, что степень их свободы и возможностей по отношению к мужчинам возросла [1]. Представители и феминизма, и антифеминизма пытались найти решение этой проблемы. Первые пытались убедить всех в том, что причина кроется в неравенстве, разнице в заработной плате на рабочем месте и в домашней работе «во вторую смену», но исследования были скорректированы с учетом дискриминации по половому признаку, а результат остался прежним. Ну а вторые, разумеется, утверждали, что во всем виноват феминизм, который заставляет женщин вопреки их природе добиваться успеха в профессиональной сфере.

Я, однако, думаю, что, судя по огромному количеству данных о том, в чем женщины нуждаются в психологическом плане и чего они в массе своей, как правило, не получают, все дело в имеющейся модели сексуальности. Эта пост-Додсон, пост-Хефнер, постпорно модель — замужем-вечно-спеша-щая-двое-детей-карьера или молодая-одинокая-пьяная-с-незнакомецем-в-баре-или-в-комнате-в-общаге — в долгосрочной перспективе оказалась с точки зрения физиологии совершенно несостоятельной. Она сформировалась под давлением не вполне развившегося феминизма 1970-х, рынка, который предпочитает видеть нас заваленными работой и почти лишенными секса, и порнографии, навязывающей ускорение сексуальной стимуляции. В конечном итоге эта модель обрекает женщин на эмоциональную напряженность, связанную с напряженностью физиологической. Она не приносит им ни физического, ни эмоционального, ни экзистенциального удовлетворения. Больше того, она наносит ощутимый ущерб и западным гетеросексуальным мужчинам, но эта тема заслуживает отдельной книги.

Теперь, когда мы знаем, что вагина является вратами счастья и творческого расцвета женщины, мы можем создать совершенно иную модель женской сексуальности. Так появляется «божественная» модель, основанная на «божественной матрице» — наборе поведенческих приемов, которые должны предшествовать или сопровождать занятия любовью. Но где можно найти такую модель в современной жизни?

Мои поиски «божественной» модели привели меня сначала в прошлое, к историческим различиям между восточным и западным отношением к женской сексуальности. Конечно, на Востоке женщины занимали подчиненное положение так же, как и на Западе, но как минимум в двух культурах — в Индии около 1500 лет назад и во времена династии Хань в Китае около 1000 лет назад — женщины наслаждались относительной свободой. Эти две культуры считали вагину живительной и священной и полагали, что душевное равновесие и здоровье мужчины зависит от правильного и хорошего обращения с женщиной и ее вагиной. Похоже, что они понимали те принципы женской сексуальной реакции, которые современная западная наука начинает познавать только сейчас.