В общем, обычная-обычная жизнь согласно закономерностям этой самой жизни и вероятностному распределению событий на единицу конкретной человеческой жизни.

Надо ли говорить, что результат этого исследования равен абсолютному нулю? Да, в жизни людей случается всё, что может случиться, и все они на это как-то реагируют. В общем, главной гордостью учёных может быть только упоминание в Книге рекордов Гиннеса за невероятную продолжительность их странного исследования.

На вопрос журналиста, который был задан Джорджу Вейленту (предпоследнему руководителю бостонского исследования), — мол, что же можно считать главным результатом столь серьёзной научной работы? — Джордж ответил буквально следующее: «Единственное, что на самом деле имеет значение в жизни, — отношения с другими людьми».

Ну, прямо скажем, так себе вывод для семидесяти лет исследований...

Впрочем, я бы предложил взять его на вооружение.

Это не значит, что нужно держаться за всякого человека в вашей жизни. Люди приходят в нашу жизнь и уходят из неё. Важно, как вы проводите время, когда они в ней есть.

Прежде я никому об этом не рассказывал, но этот мой личный опыт подтверждает слова Джорджа Вейлента.

Третий день моей болезни — того самого Гийена — Барре по типу Ландри — был, наверное, самым тяжёлым. Я находился в реанимации, ноги совсем отказали, руки не слушались, дыхание давалось с трудом.

Но я был в сознании. Как пошутил на эту тему один из врачей, «паралич периферический, поэтому уникальность твоего заболевания состоит в том, что больные умирают в полном сознании!».

Изголовье моей кровати упиралось в стену, где находился медицинский персонал, следивший за пациентами через стекло. Ближе к ночи шла рутинная смена — один реаниматолог передавал дела другому.

Они обсуждали какую-то ерунду, включая состояние пациентов.

— Всё вроде ничего, — сказал уходящий врач принимающему, — только вот курсантик с Гийена — Барре до утра, скорее всего, не доживёт. Не завидую я тебе.

Пациенты в реанимации неврологической клиники редко находятся в сознании — в основном это тяжёлые инсультные больные, а за ними такое не водится. И врачи здесь не имеют привычки беспокоиться, что больные их услышат.

В общем, ничего удивительного в том, что я узнал таким вот образом о своих перспективах на эту ночь, не было. Не сообразили коллеги-реаниматологи и почти в лицо мне их объявили. Точнее, в затылок.

Удивительно, но я не испугался. Быть может, сказывалось общее состояние, больше похожее на левитацию. Это очень странно — ощущать, что у тебя нет почти тела, а именно так это и ощущалось. Плюс, конечно, общая слабость, действие препаратов.

Чёрт его знает — в общем, страха не было. Возможно, когда узнаёшь о неизбежности смерти вот так — настолько внезапно и так тривиально, из обычного разговора, это трудно осознать? Не знаю.

Но я очень хорошо помню эту ночь. Мысли меня не слушались и текли сами собой.

Я вспоминал всех, кого любил, с кем дружил и кем дорожил. Очень светлое было чувство. Светлое и радостное.

Так может, прав Джордж Вейлент? Может, и правда единственное, что на самом деле имеет значение в жизни, — это отношения с другими людьми? Как знать?

Ровно с тем же успехом можно спросить: было ли моим «предназначением» не умереть тогда, чтобы сейчас всё это рассказать? Сильно сомневаюсь. Но хорошо, что это у меня получилось.

Спасибо!