— Абсурд! Этого невозможно сделать! Никогда!

— Все лишь говорят — невозможно, бессмысленно, неразумно, а кто-нибудь пытался это сделать? А вот я попробую!

— Подобные опыты были, — тяжко вздохнул академик, уклоняясь от блестящего взора. — Двести лет назад такие же романтики бросились за океан, в Америку. Но за ними ринулись полчища летариев… — преступников, человеческого отребья, и Новый Свет превратился в мусорную свалку. Полюбуйтесь теперь на страну счастья, подумайте, на чём она стоит… И так было всякий раз, как только открывали на земле неизвестный материк или остров.

— Как странно! — очарованно произнёс Опарин. — Никогда не рассматривал Америку как Беловодье…

— А её и нельзя так рассматривать. Искали-то Индию, а открыли… ещё одну землю обетованную для рабов и сброда. Европа очистилась от грязи, и до середины прошлого века был относительный покой. Нет худа без добра…

— Нет — вы знаете… Я же чувствую!.. Знаете и не хотите сказать. Она же существует, родина человечества?

— Вероятно, где-то существует. Иначе бы люди не искали.

— Но где? Где родился человек?

— Говорят, в Африке, — попытался уклониться Насадный. — От обезьяны, в процессе эволюции. Почитайте Дарвина, и всё станет понятно.

— Думаете, не читал?.. Вы же сами не верите в это!

Его больной взор сиял, дыхание стало отрывистым и поверхностным.

— О каком человеке вы говорите? — мрачно спросил академик.

— Знаю, вы работали на Таймыре! И открыли метеоритный кратер… Даже построили там город будущего!

— Сейчас это мёртвый город… Вам ни о чём это не говорит?

— Признайтесь, Беловодье — это и есть ваш метеоритный кратер?

— Блаженны верующие…

— Хорошо, не говорите! — замахал руками Опарин. — Вижу, не можете открыть мне тайны. Но я всё понял.

— Беловодье — райский сад! Какой к чёрту сад в Арктике? Вы соображаете? — теперь уже возмутился Насадный. — Земля Санникова — мечта, и не более. Только мечта о Беловодье! Миф!

Опарин улавливал недосказанность, полагал, что академик повязан какой-то клятвой и потому молчит. В общем-то, и правильно делает, поскольку приобщённый к существу вопроса человек и так всё поймёт.

— Я заселю этот город! — пообещал он. — Продолжу ваше дело. И если есть желание, приезжайте. Там вы будете счастливы.

— Безумец! Ваша община, ваше Беловодье немедленно окажется под властью дарвинов! И вы тоже…

— Под властью кого? — переспросил Опарин.

— Людей, которые живут на свете всего один раз, — поняв, что затронул ненужную тему, уклонился собеседник.

Однако от проницательного журналистского ума уклониться было невозможно. Он нащупал жилу, ключ к разгадке знаний академика.

— Кто такие дарвины? Последователи известной теории?

— В какой-то степени, да…

— А если быть точнее?

— Вы что, следователь?

— Нет, я журналист!

— Не вижу большого отличия, — пробурчал академик. — Журналисты обслуживают власть. А всякая власть сейчас принадлежит летариям…

— А это кто такие?

— Дарвины…

— Я не обслуживаю власть! И никогда не обслуживал! — с гордостью сказал Опарин. — Всегда стоял к ней в оппозиции и делал это интуитивно.

— Хотелось бы верить, — проговорил Насадный, глядя куда-то мимо. — Впрочем, да иначе не мечтали бы о Беловодье…

— Если этим дарвинам принадлежит власть, значит, они деятельные, предприимчивые люди?

— Да, этого у них не отнимешь. И жить торопятся, и чувствовать спешат… Потому что срок отмерен — душа умирает с телом.

— Ну, ну! — поторопил Опарин, сдерживая трепет собственной души. — Продолжайте! Они такие же люди, как все? Или есть какие-то приметы, отличия?

— Сейчас они очень похожи на людей, — не сразу вымолвил Насадный. — Практически такие же, хотя мы их очень точно чувствуем, узнаём и редко ошибаемся. Они живут среди нас и давно смешались с нами, однако это лишь видимость — настоящего смешения нет и быть не может. Поскольку у них совершенно другая природа, чем у всего остального человечества.

— Другая природа? Что это значит? Они что, пришельцы из космоса?

Академик усмехнулся и встал, отчего Опарин почувствовал себя наивным юнцом и решил молчать.

— В том-то и дело, что они земные, и, можно сказать, из земли пришли, — почему-то устало произнёс искатель звёздных ран. — Но произошли от приматов. Это ракшасы, потомки Пуластьи. Так их называют в Махабхарате. Правда, о происхождении у них на лбу не написано. Когда стреляли жёлтыми стрелами с отравленными наконечниками, ещё были не людьми, а просто воинствующими дикими существами. И очень легко узнавались. Потом они отличались тем, что изобрели способ обогащения, прежде немыслимый, — давать деньги в рост. Впрочем, они отличимы и сегодня, и не обязательно опытным глазом, поскольку остаются такими же воинственными, беспощадными и по-прежнему занимаются древним промыслом — дают деньги в кредит под проценты. Деньги зарабатывают деньги… И ещё, полное отсутствие совести. К сожалению, это участь всех, кто живёт в первый и последний раз. Они чувствуют свой короткий век, и потому, как комары, надоедливы и очень больно жалят. Отсюда их стремление управлять, властвовать, накапливать состояния… Они проникли всюду, потому что имеют более высокий социальный потенциал, как все, живущие лишь единожды. Большинство государств — увы! — находятся под их управлением и Россия в том числе. И в каждом из нас теперь сидит маленький дарвин, эдакая симпатичная мартышка с хорошо развитым жевательным аппаратом. В одном человеке она жива и активна, в другом дремлет, но можно разбудить её в любой момент… Вам не приходило в голову, отчего добропорядочные люди иногда идут на обман, подлость или преступление?

— Постойте, — вдруг спохватился Опарин. — Значит, Дарвин написал об их эволюции?

— Дарвин был сам из породы дарвинов. И поведал миру, как появились его соплеменники. Он и термин этот как бы утвердил: раньше их называли летариями.

Опарин слушал его с клокочущим сердцем и дыханием, однако вскормленный за много лет журналистской практики тайный червь сомнения то и дело норовил выползти наружу и принять позу кобры.

— А другие люди?.. Нет! В то время уже был человек разумный? — спросил он страстно.

— Конечно, был. Иначе как бы мы узнали об этом? Летарии разнесли и утвердили мысль о смертности человека, — продолжал академик, находясь в состоянии глубокой задумчивости. — От них пошла ложная аксиома, дескать, что из земли пришло, в землю и уйдёт, — ведь гои предавали мёртвое тело огню, тогда как дарвины, прежде съедавшие своих покойников, стали закапывать их в землю.