Сны, подобные тем, которые сегодня мучили Олега и заставили его проснуться посреди ночи, снились ему частенько. Иногда они не отпускали его по нескольку часов, перемежаясь с пробуждениями, когда явь казалась страшнее сна. Лучше бы там у плетня, столкнувшись с тем бородачом, он опоздал, не успел нажать спуск первым! Или остался под рухнувшей стеной расплкющенным. Но он был обречен жить… Если бы не девчонки, то он сейчас простился бы с этим домом, квартирой и жил бы в доме-интернате, где такие же бесхозные несамостоятельные калеки.

Да, сейчас они есть. Три очень разных, непонятных и вечно ругающихся существа, которым он — совершенно никчемный! — зачем-то нужен. Ладно бы в прежние времена пионерское или комсомольское поручение выполняли (хотя кто их тогда от души выполнял?), но ведь сейчас никто таких поручений не дает. А материальный интерес самый мизерный. Пенсия Олега — ерунда по сравнению с однодневным заработком Эли в «Береговии». Квартира могла бы ей перейти лишь после брака, а она о росписи и речи не ведет. Ладно, Эля, может, выжидает. А эти две маломерки, чего они здесь тусуются? Неужели в городе нет парней с руками и с ногами? Или тоже квартиру нацелились разделить? Давно пора бы понять, что без толку с Элей соревноваться. Но они, похоже, и не очень соревнуются. Они хоть и взбрыкивают, хоть и огрызаются, но непримиримости в этом не чуется. Покричали, потопали ножками — и опять все тихо, не разлей вода.

Олег прислушался. В квартире было тихо. Эля должна была сегодня идти на ночное дежурство в больницу. Обычно в таких случаях за нее оставались Лида с Ларисой. Сегодня он заснул довольно рано, когда Эля еще не ушла. Все трое сидели на кухне, пили чай и рассказывали анекдоты. Под их хохотунчики он и заснул. Надо снова попробовать заснуть.

Но сон не шел. Да и не хотелось Олегу туда, в забытье, где может привидеться всякое, живое и мертвое, смешанное в кучу, а оттого еще более страшное. Например, тот бородач, которого он сегодня уже видел в кошмаре, или двое растерзанных взрывом солдат, с которыми он всего за минуту до того мирно беседовал.

Тошно, больно и противно было все это вспоминать, ворошить, бередить недавнее. Олег даже застонал как-то непроизвольно, хотя физически ничего уже не болело.

В соседней комнате сразу отреагировали. Заскрипел диван, чьи-то ноги зашаркали по полу, отыскивая шлепанцы, потом послышались шаги. На пороге Олеговой комнаты появилась Лида, запахнутая в коротенький халатик.

— Олежек! — позвала она. — Тебе плохо?

— Сон дурной увидел. И вообще не то что-то…

— Водички попить не дать?

— Не надо, а то утку… — Олег постеснялся продолжать, но Лида и так догадалась. Забрала, вылила, ополоснула, хотела подложить на место. Но Олег остановил:

— Не надо. Лучше побудь со мной.

— Олег, два часа ночи. А мне завтра с Лариской к восьми на работу.

— Ты просто приляг рядышком. Мне страшно одному… Честно.

— Отчего страшно?

— Да все кажется, будто совсем один.

— Что ты! Нам Элька сказала, чтобы с тобой сидели, пока она не придет.

— Лариска тоже здесь?

— Да куда она денется! Тут, дрыхнет, конечно…

Как раз в этот момент зашаркали шаги и появилась Лариса.

— Ничего я не дрыхну. Ты, Лидка, когда слезаешь с кровати, обязательно меня пяткой задеваешь. Тут подрыхнешь…

— Ну и что? Повернулась бы на другой бок и сопела бы дальше во все дырки,

— явно неприязненно произнесла Лида. — Чего пришла?

— Захотела — и пришла. Тебе-то что не спится?

— Олежка стонал, я думала, помочь надо.

— Знаем мы, чем ты ему помогать собралась, — хмыкнула Лариса.

— Девчонки, — сказал Олег, — у вас разговор какой-то чудной. Как будто меня нет и я ничего не слышу. Вы скоро совсем как Элька станете.

— А что Элька? Элька вся в деньгах. Мы получку по три месяца ждем, то пол-«лимона», то триста тыщ, а она за один вечерок больше гребет, — сказала Лариса.

— Чего ж вы с ней не пойдете?

— Мордами не вышли, ноги толстоваты и коротковаты, — хмыкнула Лида. — Да и вообще деревня.

— Пошли спать, — зевнула Лариса, — скоро три часа. А нам в семь вставать надо.

— Иди, — сказала Лида, — а я здесь останусь. Меня Олежка просит рядом полежать. Ему страшно.

— Ладно, — с заметным раздражением произнесла Лариса. — Стереги. Все равно завтра в семь подниму.

И, сердито посапывая, удалилась в соседнюю комнату. Скрипнул диван, улеглась, стало быть. А Лида осторожно, скинув халатик, залезла под одеяло к Олегу.

— Тепленькая… — прошептал тот, ощутив обрубком левой ноги пухлость девичьего бедра сквозь тоненькую шелковую ночнушку. — Даже горяченькая… Знаешь, я ведь никогда с девчонками не спал. Никогда!

— И с Элькой?

— С Элькой тоже. Думали ведь, что поженимся, только целовались. Хотели, чтобы после свадьбы, после венчания, чтобы не просто… А получилось все не так. И уже не переиграешь.

— А теперь тебе хорошо с ней? — полюбопытствовала Лида, теснее придвигаясь к Олегу.

— Приятно… Но это не то. Это ее каприз, прихоть.

— Конечно, она ж немного не в себе. Она чем-то колется иногда.

— Правда?

— Ну, это я наверняка не знаю, — Лида испугалась, что говорит лишнее. — Просто иногда она бывает такая, будто под кайфом.

Олег потянулся к ней култышками рук, Лида порывисто привлекла его к себе, прильнула всем телом, припала к губам. Надолго…

— Сердечко бьется, — прошептал Олег, ощущая, как жаркие волны катятся по телу, заставляя забыть и об увечьях, и о болях душевных. Губы-то не отняли у него! И он торопливо, будто боялся, что отнимут, стал целовать Лицу. В глаза, нос, щеки, уши, шею, плечи…

— Сумасшедшенький… — прикрыв ресничками глаза, прошептала она. — Жадненький…

А Олег пытался подцепить «клешнями» бретельки ночнушки, спустить их с округлых плечиков, добраться до нежных и упругих грудок. Они лежали на боку, и сделать это ему было не так-то просто.

— Подожди, — шепнула Лида, — я сама сниму…

— Не-ет… — прохрипел Олег. — Я сумею!

— Тогда давай сядем, так сподручнее…

Олег уперся одним локтем в подушку, уцепился другой «клешней» за одеяло и со скрипом зубовным сел, опершись спиной на стену. Лида уселась напротив и помогла ему просунуть культи под подол ночной рубашки. Олег потянул его вверх, Лида подняла руки, и шелковая ткань, соскользнув с тела, упала во тьму.

— Какая ты! — пробормотал Олег, прижимая к себе всю эту ласкающую наготу.

— Ага-а… — тихо пропела Лида. Пальцы ее рук проползли за резинку Олеговых трусов. Сперва со спины, потом погрузились ниже. Нежно прикоснулись к бокам, передвинулись к животу… Затем ладошки мягко, сразу с двух сторон, прижались к тому, что крепло и набирало силу с каждой секундой.