В октябре 1941 года Бориса Ковзана и Николая Полякова направили в 744-й истребительный авиаполк, которым командовал Герой Советского Союза Ф. И. Шинкаренко, а заместителем его был Г. В. Зимин, впоследствии маршал авиации. Полк стоял под Тулой, в деревне Волово…

* * *

29 октября 1941 года Ковзану предстоял вылет. Синоптики обнадежили: погода летная. Но… с утра моросил дождь, аэродром развезло. Борис и Николай сидели под чехлом самолета, ожидая команды на вылет и с тоской поглядывая в хмурое небо.

Только после обеда развиднелось, и сразу поступило задание: Ковзану, Полякову и Прокопенко вылететь в район Плавска на штурмовку войск врага.

Цель нашли как будто неказистую: конный обоз, тянущийся по грязной дороге на восток, к Москве. Но, полив его пулеметным огнем, заметили взрывы — значит, боеприпасы везли. Стреляли экономно: был приказ до самого приземления держать в запасе до пятидесяти процентов горючего и двадцать пять процентов боеприпасов: вдруг враг появится уже на подходе к аэродрому. Поляков с Прокопенко пошли на посадку, когда слева по курсу машины Ковзана показался Ме-110.

Долгожданная встреча! Он к ней готов! Борис резко бросает свою машину вниз, проскакивает под брюхом «мессера», чтоб избежать его шести стволов, и боевым разворотом, зайдя ему в хвост, стреляет из пулемета и пушки… Все! Фашистский стрелок молчит. Теперь еще очередь, и… Но и его оружие молчит! Вот он, тот случай, когда нет другого выхода: повернешь обратно — враг расстреляет вдогонку. Да никогда и не покинет поле боя Ковзан!

Значит, таран? А для этого что нужно? Уравнять скорость с «мессером», подняться над ним — и лучше всего винтом слева или справа, чтобы обломки вражеской машины не задели, ударить по хвосту… Но фашист, будто поняв замысел Бориса, переводит машину на левое крыло и начинает маневрировать: то отвернет, то наберет высоту, то скользнет вниз. Борис, как прилежный ученик, в точности повторяет эти маневры, стараясь, чтобы фашист посчитал, что потерял его. А минуты летят. Только бы хватило горючего! Под крылом уже Зарайск, далеко затащил его фашист и тащит дальше. Ага, перевел машину в горизонтальный полет, устал, видно, да и решил, что оторвался от преследования. Пора! Борис переводит самолет вправо от «мессера»… Сейчас бешено вращающийся винт врежется в хвостовое оперение врага…

«В этот миг кажется, будто кусок льда проглотил — холодеет внутри, — рассказывал Ковзан. — Это, конечно, тот самый страх, который свойствен всему живому. Но мы же люди, мы перебарываем его в себе! Мне пришлось пройти через этот «холодок» четырежды. Но что интересно: потом, на земле, я обычно мог вспомнить почти весь бой по порядку, словно разум фотографировал каждое мгновение».

…«Ястребок» после удара бросает в сторону, переворачивает вверх шасси (опять «бочка»), и Борис повисает на привязных ремнях головой вниз. На миг помутилось сознание, но он понимает: «Жив!» И машина летит! Она слушается пилота, делает «полубочку» и переходит в горизонтальный полет. Он убирает обороты двигателя, и тряска становится меньше. Правда, на исходе горючее, придется сесть. По карте определил местонахождение — деревня Титово. Сел на поле. К самолету бежали люди, впереди, конечно, мальчишки.

— Ох и здорово вы его, товарищ летчик! — крикнул первый. — А вы не ранены, дядя?

— Не ранен я, не ранен! — ответил Борис. — Только какой я вам дядя? Мне всего девятнадцать.

Тогда, после первого тарана, он сберег свой истребитель и после замены покореженного винта снова взмыл на нем в небо.

…На его счету было уже шесть сбитых самолетов врага, когда при посадке на зимний наст, где-то в Тамбовской области, его выбросило из машины, и в результате он попал в госпиталь в Елец. Там он впервые увидел девушку Надю — в белой накрахмаленной косынке, в белом халате. Она давала лекарства, делала уколы, но лучше всех лекарств лечила ее милая застенчивая улыбка. (Через год Надя станет его женой, а потом матерью двух его сыновей.) Надя и сказала ему о разгроме немцев под Москвой.

«Такая радость охватила, что все кричали «ура!» и целовали друг друга», — вспоминал Борис Иванович.

* * *

…21 февраля 1942 года в 15.00 он полетел на прикрытие шоссе Москва — Ленинград, на участке Валдай — Вышний Волочёк. И через несколько минут подошел к Валдаю: где-то там, внизу, из малого родничка берет начало великая русская река Волга. И сюда, до этого священного места, может дойти враг…

Он снова вышел к шоссе, где-то между Вышним Волочком и Торжком. Внизу двигалась колонна наших войск. Прямо перед собой, на высоте две тысячи метров, увидел трех «юнкерсов». Ринулся на них в атаку — напролом, в лоб, чтобы не успели сбросить бомбы, а вынуждены были отражать его атаку. Вот-вот советский «ястребок», ведя непрерывный огонь, врежется в немецкий клин, и — не выдерживают фашистские асы, отворачивают. Один — влево, другой — вправо. Борис решает атаковать ведущий «юнкере» сзади и снизу, но тот поспешно уходит к Торжку. Борис стреляет по хвосту, стрелок замолкает, но и у Ковзана молчат пулеметы и пушки. Зато хвостовое оперение вражеской машины — вот оно, перед ним! Знакомая ситуация! Удар винтом… «Ястребок» на мгновение замирает, воткнувшись в фюзеляж немецкого самолета, и…

«Мне показалось на миг, что это я сижу в фашистском «юнкерсе»: мурашки по спине от эдакого наваждения! — рассказывал Борис Иванович. — А на самом деле мой самолет врубился винтом в фюзеляж «юнкерса», и винт мой продолжает вращаться, круша машину врага. Тут дело в скорости: не рассчитал я малость, не уравнял, не до того было. Так бы, сцепившись, и летели до земли оба, если бы не удалось мне вырвать свой ястребок из смертельных объятий. Ну, потом мой в штопор свалился, но с этим проще, вывел в горизонтальный полет. А куда садиться? Внизу — Торжок, люди на улицах, ребятишки. Я тяну, чтоб за город перевалить. Удалось, сел на огороде. А в полутора километрах от меня — подбитый «юнкере». Рядом дивизия прославленного Байдукова стояла. Явился туда, доложил, мне машину подремонтировали — и после второго тарана я ее сохранил! И отправился я на новый аэродром — в Крестцы; наш полк перевели на Северо-Западный фронт».

За второй таран младший лейтенант Ковзан был награжден орденом Ленина.

8 июля 1942 года на том же «яке», выдержавшем два таранных удара, Ковзан вылетел в составе группы истребителей на прикрытие бомбардировщиков, наносящих удар по немецкому аэродрому в Демянске, откуда «юн-керсы» летали бомбить Москву и Ленинград.

Задача Ковзана и Манова — отвлечь истребителей врага на себя в случае, если наши бомбардировщики и истребители сопровождения будут замечены фашистами.

Цель была уже близка, когда Ковзан заметил два Me-109, которые устремились к «яку» Манова.

«Выходи из-под удара!» — передает ему по радиосвязи Ковзан и дублирует свой приказ покачиванием крыльев. Но Манов идет по прямой, по-прежнему не замечая врагов.

Надо выручать товарища! Ковзан резко разворачивает свой самолет и открывает заградительный огонь по курсу «мессеров». Ведущий «мессер», а он ближе всех подошел к Манову, взмывает вверх. Ковзан разворачивает «як», но за короткое время, необходимое для разворота, второй «мессер» повторяет маневр Ковзана и отсекает его стеной огня от уходящей группы наших истребителей. Значит, бой.