Николай прикинул: немцы были уже метрах в трехстах от него, высота маловата, а ведомый Старчиков где-то оторвался. «И надо же так вляпаться, – с досадой подумал он, – один против двоих и в такой невыгодной позиции». Однако, надо было что-то предпринимать.

Искрин резко бросил свою машину вправо. Не помогло, немцы подошли еще ближе. Тогда он заложил крутой вираж, но опоздал… С тупого желтого рыла «месса» понеслись трассы, и пилот тут же почувствовал сильный удар по корпусу машины, она сразу стала плохо слушаться руля. «Попал-таки, гад! Видимо, перебил рычаги управления хвостового оперения», – мелькнула в голове мысль. Самолет стал заваливаться – Николай мгновенно дал газ до отказа. Так не хотелось терять машину, совсем еще новенькую, недавно полученную.

«Кобра» начала было поднимать нос, но тут же сорвалась в плоский штопор. «Теперь уже все. Надо прыгать!» Искрин дернул аварийный рычажок – отлетела боковая дверь, теперь можно было выбираться на плоскость, но его что-то держало – привязные ремни. Отстегнул их и вывалился из кабины, покатился по плоскости, сорвался с нее, и в это мгновение кувыркающийся истребитель ударил его по ноге стабилизатором. «Проклятая «кобра», с ней и расстаться по-человечески нельзя», – мелькнула мысль, потом в глазах стало темнеть, и, уже теряя сознание, он последним усилием воли выдернул кольцо парашюта.

Очнулся Николай от удара об землю. Дул сильный ветер, и парашют потащил его по земле. С трудом он отстегнул лямки и в горячке попытался встать на ноги. Страшная боль пронзила ушибленную ногу, и он вновь упал, потеряв сознание. Над ним на бреющем прошли две «кобры», но он на них не реагировал.

Очнулся он от конского храпа. Открыл глаза. Перед ним на гнедом старом мерине сидел солдат.

– Как вы себя чувствуете, товарищ командир? – спросил солдат.

– С ногой плохо, – прохрипел летчик.

– Лежите спокойно. Сейчас подойдет полуторка, и мы отвезем вас в госпиталь. Мы видели ваш бой. Боялись, что вы совсем разобьетесь – уж больно долго вы не оставляли подбитый самолет.

В это время Покрышкин со Степановым ходили внизу и вели по рации открытые переговоры с Речкаловым. Последний, докладывая об обстановке в воздухе, несколько раз называл Сашу по фамилии. Они рассчитывали, что немцы клюнут и начнут за ним охоту. После выхода из атаки вверху их должен был подсекать Речкалов.

Покрышкин видел, как к раненому Искрину подошла машина, как солдаты погрузили его в кузов и куда-то повезли.

Через пару минут он заметил пикирующий на него «мессершмитт». В своих расчетах он не ошибся.

Они не успели даже отдохнуть после очередного вылета, как послышалась команда: «Внимание! 7-я и 8-я эскадрильи в воздух! Курс на Красноармейскую!»

Все сорвались и побежали к своим машинам. Уже в воздухе Крупински поставил задачу: «В районе Красноармейской шестерка «мессершмиттов» сражается с русскими и нуждается в помощи. Атаковать русских истребителей!»

На подходе к Красноармейской со станции наведения сообщили: «Для «Карая-1». Группой истребителей под Красноармейской командует Покрышкин! Внимание! Покрышкин в воздухе!»

Хартманн почувствовал неприятный холодок в груди. Встречаться с советским асом у него не было никакого желания. Но тут в наушниках послышался голос Ралля, возглавлявшего группу вылета:

– Буби! Этот Покрышкин сейчас внизу. Что-то у них произошло с летчиком из их группы, кажется, он ранен. У тебя появился прекрасный шанс отквитаться!

«Теперь уклониться невозможно. Иначе засмеют», – подумал Хартманн.

– Понял, «Карая-1»! Понял вас!

Лучшему снайперу группы не подобало уклоняться от боя с противником. Он осмотрелся. От немецкой шестерки осталось только два самолета. Остальные пылали кострами на земле. Правда, у русских тоже вверху оставалось только три самолета, да еще Покрышкин с ведомым находились внизу.

Подкрепление с ходу вступило в бой с верхней тройкой. Эрих искал Покрышкина. «Так, вот они, ходят внизу, видимо, охраняют сбитого товарища. Меня явно не видят. Что ж, можно попробовать», – решил он.

– Ханс! Оставайся вверху и наблюдай за обстановкой, – приказал Эрих ведомому и бросил машину в пике.

Скорость стремительно росла, в ушах появилась сверлящая боль. «Поймать «кобру» в рамку прицела, – шептал он, весь сосредоточившись на этой важной операции. – Черт, почему она все время уходит из рамки, почему ее невозможно удержать? Может, я не взял упреждение?..»

Земля стремительно набегала, пора было выводить самолет. Зная по опыту, как трудно выходит «Ме-109» из пикирования, Хартманн решил отказаться от этой затеи. Раз атака не получается, надо быстро уходить наверх. Он со всей силы потянул рычаг на себя.

От чудовищной перегрузки на мгновение потемнело в глазах. Его «мессершмитт» нехотя поднял нос и пошел свечой на горку. Ослепленный солнцем, не успев прийти в себя после пикирования, Хартманн по инерции продолжал двигаться по восходящей, когда вдруг почувствовал сильный удар по машине. «Всё! Сбит! – мелькнуло в затуманенной голове. – Почему Ханс не прикрыл?!»

Он окончательно пришел в себя, в глазах прояснилось. Эрих сразу же осмотрелся. Так и есть – красноносая «кобра» разворачивалась для повторной атаки. «Где Биркнер? Ясно. Связан боем!»

Меж тем его машина падала. «Спокойно, Эрих, спокойно, – как всегда в минуту опасности, заговорил он с собой в голос. – Вспомни, как ты это делал на планере. Выровняй машину. Так, хорошо… Теперь тяни до нашей территории. Осталось немного, а высота у тебя была приличная…»

Навыки планериста и на этот раз не подвели, позволили успешно произвести аварийную посадку, уже пятую по счету за время его пребывания на Восточном фронте. Хорошо еще, что хоть поле на этот раз подвернулось не минированное.

Грязный, полуоглохший, с разбитой при посадке бровью, он молча лежал в кузове грузовика и терпеливо ожидал, когда пехотинцы наконец доставят его в расположение группы. Перед глазами вставали картины происшедшего. «Почему этот Покрышкин так ловко уходил из прицела? – не давала ему покоя мысль. Наконец его осенило: – Мой бог, да потому, что он летел с горизонтальным скольжением. Как я сразу не догадался! Хорошо, а почему меня подстрелили, как куропатку, почему моего ведомого так своевременно блокировали? Уж слишком много совпадений… Тут что-то не так…»

Позже, когда обработанный санитарами, он лежал в палатке на постели, ему удалось связать концы с концами: русские их просто одурачили, и жертвой их хитрости стал он, Эрих Хартманн, один из лучших снайперов 3-й группы. Вот так! Теперь понятно, почему русские, сменив позывные и прекратив в эфире называть друг друга по именам и фамилиям, сегодня над Красноармейской вдруг открыто стали называть фамилию Покрышкин. Несколько дней эта фамилия совершенно не встречалась в эфире. Расчет был на то, что мы «клюнем». И они не ошиблись. Вот она, расплата за охоту на Фадеева. От досады у него выступили слезы на глазах.