И тем не менее, при всей исключительности нефти как товара, высокие цены 70-х годов выполнили свою функцию, позволив войти на рынок производителям, издержки производства которых были сильно выше, чем в странах ОПЕК, а потребители научились тратить сильно подорожавшие энергоресурсы экономно. Все это привело к расширению числа участников рынка и увеличению количества нефти, доступной для покупки и продажи. Это обернулось качественным изменением ситуации в начале 80-х годов, когда рынок производителей уступил место рынку потребителей и цена на «черное золото» стала определяться, прежде всего, спросом, а не распоряжениями ОПЕК (они просто перестали работать) или способностью производителей добыть то или иное количество «черного золота».

Эти новые обстоятельства потребовали от ОПЕК как главного институционального игрока выработки принципиально новой стратегии. 1983 год открыл новый период в истории организации, который, по большому счету, продолжается до сих пор, когда ОПЕК контролирует ситуацию на рынке за счет установления национальных квот на добычу. К середине 2010-х годов эта стратегия также подверглась пересмотру на фоне серьезнейшей диверсификации нефтяного рынка, а именно увеличения количества компаний, добывающих нетрадиционные виды нефти, и развития индустрии возобновляемой энергетики. Переход энергетического рынка ко все более конкурентной модели, со множеством игроков, большинство из которых к ОПЕК не имеют отношения, поставили организацию перед необходимостью согласовывать потолок суммарной добычи с широким кругом акторов, что в 2016 году нашло отражение в появлении формата ОПЕК+.

Эпоха великих энергетических потрясений 70–80-х годов, конечно же, не могла ограничиться лишь энергетикой. Будучи экзогенными шоком по отношению к глобальной политической расстановке сил в условиях холодной войны, энергетический фактор обусловил запуск динамических процессов политического, социального и экономического характера, которые ломали логику противостояния между Западом и Востоком.

С точки зрения канонов холодной войны энергетический кризис 1973–1974 годов носил внесистемный характер, поскольку ни решение ОПЕК, принятое в контексте Октябрьской войны 1973 года, ни мощь энергетического оружия не проистекали из действий сверхдержав и вообще находились за пределами «судьбоносного противоборства». «Вопрос о нефти» в его предельной остроте был поставлен группой стран третьего мира – арабским сектором ОПЕК, а не Москвой или Вашингтоном, но его значение было велико как для социалистического, так и для капиталистического лагеря. На протяжении 70-х годов энергетическая проблема занимала одну из верхних строчек в международной повестке дня, наряду с ядерным разоружением, европейской безопасностью и т. д. Политико-экономические процессы, вызванные событиями на нефтяных рынках, запустили процесс перемен в ключевых узлах международной политической системы: внутри Западного блока, между развитыми странами и ОПЕК, между СССР и «западным» миром. Иными словами, нефтяной шок 1973–1974 годов привел к такой перегруппировке сил на мировой арене, которая в итоге обернулась размыванием классической структуры холодной войны.

Нефтяной фактор повлиял двояко на модус отношений США и их союзников. Противостояние с ОПЕК в 1973–1974 годах ввергло атлантическое сообщество в состояние кризиса, хотя напряжение между Старым и Новым Светом начало расти еще с середины 60-х годов. Однако в итоге задача преодоления нефтяного шока подтолкнула западный мир к консолидации. Изначально подходы США и европейских стран к решению нефтяной проблемы казались несовместимыми в силу неравенства объемов природных ресурсов, возможностей оказывать влияние на крупнейших производителей нефти ОПЕК и расхождений относительно степени вовлеченности государства в дела рынка. Но обреченные быть союзниками в рамках холодной войны, страны западного блока были вынуждены выработать формулу взаимодействия на нефтяном треке. Его символом стало Международное энергетическое агентство, оказывающее и в наши дни весьма значительное влияние на формирование энергетического и политического дискурса.

В процессе поисков компромисса развитый мир выработал новые форматы политического диалога, такие как саммиты «Большой семерки», что, в конечном счете, способствовало консолидации Западного блока не только в нефтяном вопросе, но и по другим проблемам, например, финансовым, торговым и т. д. Те рецепты – технологические, экономические, управленческие, – которые западный мир разработал в ответ на окончание «эпохи дешевой нефти», в долгосрочной перспективе повышали его шансы на успех в судьбоносном противостоянии с Востоком. В этом, безусловно, проявилось действие энергетики как фактора перемен в глобальном соотношении сил.

Нефтяной шок также увеличил возможности третьего мира влиять на международную повестку дня. ОПЕК превратилась, экономически и политически, в буфер между первым миром и менее развитыми странами мира третьего. И хотя вопросы о создании нового международного экономического порядка серьезно обсуждались на самых представительных форумах, все же именно интеграция стран ОПЕК в международные институты, сам успех ОПЕК с точки зрения превращения организации из объекта в субъект мировой торговли и политики стал одним из немногих конкретных результатов «десятилетия третьего мира».

Ответом развитых стран на вызов ОПЕК, нашедшей действенные рычаги влияния на международную повестку дня, стала выработка новой модели отношений с нефтепроизводителями. Эта модель включала активные торговые контакты, взаимодействие на двустороннем и многостороннем уровне по релевантным политико-экономическим вопросам. Результаты действия этой модели были двоякими: несмотря на то, что ОПЕК на какое-то время превратилась в рупор третьего мира, произошло отмежевание стран, входящих в ОПЕК, от остальных развивающихся государств, к тому же вовлечение ОПЕК в систему международных экономических связей нейтрализовало потенциальные ревизионистские поползновения организации и отдельных ее членов.

Выработка новой модели отношений между ОПЕК и развитым миром внесла существенные коррективы в расстановку сил на Ближнем Востоке – одном из центров противостояния между Западом и Востоком в рамках холодной войны. Москва, традиционно делавшая в своей дипломатии акцент на политическое сотрудничество, не могла соревноваться с мощью западной промышленности и банковского сектора в развитии арабских экономик и реализации их инвестиционного потенциала, что в перспективе обернулось снижением влияния и авторитета СССР в регионе в целом.

При одностороннем посредничестве США произошло заключение мирного соглашения между Израилем и Египтом, серьёзно изменившего характер противостояния между арабским сообществом и Тель-Авивом. По большому счету со второй половины 70-х годов в арабо-израильском противостоянии не было места крупной войне, сопоставимой с войнами 50–70-х, что не исключало проведение отдельных, порой достаточно масштабных операций. За последние десятилетия регион Большого Ближнего Востока, увы, сотрясала не одна большая война, но эти конфликты, строго говорят, протекали за периметром арабо-израильского противостояния. Во втором десятилетии ХХI века – с его арабской весной, гражданской войной в Сирии, бывшей с 1970-х годов оплотом стабильности и секулярности в этом все более радикализующемся регионе, возникновением Исламского государства Ирака и Леванта (запрещено в РФ) – вопрос о палестинской государственности оказался деприоритизирован в международной повестке дня.