Водитель притормозил и кивнул:

– Синьоры, добро пожаловать в Рим! – и он раскинулся под нами, Вечный город, равного которому нет…

Потом был крохотный лифт, где двое с чемоданами не поместятся, и уютная старинная квартирка с двумя спаленками и камином в гостиной, и закат в тучах, и чайки. И хозяин, Паоло, первым делом поманил к окну, как единомышленницу, все понимающую и разделяющую, и почти шепотом, распахивая ставни, позвал:

– Джулия, смотри! – Окна выходили во двор палаццо Спада, где в саду бродили восхищенные туристы…

Хозяйка соседней кондитерской, увидев, как я фотографирую что-то через распахнутую дверь, начала рассказывать про историю палаццо напротив. Но я показала на огромный купол Сант-Андреа-делла-Валле между домами, идеальный римский пейзаж в раме открытой двери.

Она улыбнулась:

– Это Рим, деточка!

* * *

Алтарь Отечества

С каждым разом убеждаюсь, что мое путешествие – это не посещение как можно большего количества городков и деревень, а одно место, где ты задерживаешься надолго. У тебя появляется знакомый булочник, любимый бар для утренней чашечки эспрессо, мясник уже знает твои предпочтения, а в таверне радостно говорят: «Ваш столик свободен!» Ты в этом месте живешь, им проникаешься и открываешь для себя то, что никогда не увидишь и не заметишь за два-три часа. Ну не увижу я городки и деревни вокруг, не сфотографирую очередной замок или фонтан, но они и следа в сердце не оставят, потому что чужие они, проходящие.

Город, открывающий с каждым новым днем свои тайные уголки и секреты и разыгрывающий сценки из своей жизни прямо тут, на площади, пока ты сидишь лениво с бокалом белого вина и смотришь, как тают закатные лучи, – оставляет свой след надолго.

Тем более, если этот город – Рим!

Рим из тех городов, которому надо отдать себя в руки. Он сам все сделает и решит за тебя, и покажет и откроет. Плыви по течению, забудь путеводители, забудь планы. Он сам знает, что тебе надо именно сейчас.

Вот мы и поплыли. Кроме одного, самого первого утра, которое, по всей видимости, Рим одобрил.

В нашем прежнем Риме были рассветы на Капитолии и раннее утро на променаде от Испанской Лестницы к вилле Боргезе, первый утренний кофе на пьяцца Ротонда, когда с трудом раздвигают служители тяжелые двери Пантеона.

А в этот раз мы собрались к Алексию – человеку Божьему. И так как базилика Сан-Алессио находится на Авентине, то и первое римское утро должно было начаться именно там.

К стыду моему, до этого дня я ни разу не была на Авентине…

И мимо Уст Истины в еще закрытой церкви Санта-Мария-ин-Космедин, мимо Храма Весты, перебегая дороги в неположенных местах за руку с пожилыми римлянками: – Ну, не до перехода же идти, он вон как далеко! – мы поднимались все выше, все дальше от хаоса утреннего трафика.

– А-вен-тин, а-вен-тин, – звонят колокола и в апельсиновом саду горят оранжевым пламенем в первых лучах солнца яркие шарики, а базилики спрятались во двориках с садами и фонтанами. Санта-Сабина – главная церковь доминиканцев, Сант-Ансельмо.

Пуста на рассвете базилика Святого Алексия и Святого Вонифатия – Basilica dei Santi Bonifacio e Alessio.

Чуть слышно журчит фонтан, где два профиля святых застыли на барельефе над фигурой Пресвятой Девы. Никого пока нет в храме, лишь лучи утреннего солнца падают через высокие окна.

Прекрасна безлюдная в этот час освещенная солнцем капелла Сант-Алессио, где покоятся мощи Алексия – человека Божьего. Здесь в подвале, накрытом теперь кругом колодца, как гласит надпись, был его «дом».

Неприметное здание на площади Рыцарей, венчающей холм, принадлежит мальтийскому ордену.

Именно здесь, в закрытых воротах иностранного государства на территории Италии (а Мальтийский орден – старейший религиозный орден в мире, имеет статус организации – наблюдателя при ООН, выдает свои паспорта и иногда рассматривается как карликовое государство) находится «санто буко» – святое отверстие.

Это самая фотогеничная замочная скважина в мире. Загляните в нее – в обрамлении кипарисов и железных краев отверстия возникает перед глазами купол собора Святого Петра, словно находится на расстоянии вытянутой руки.

А из апельсинового сада у базилики Санта-Сабина – весь Рим под ногами, кажется, рукой можно дотронуться.

Потом мы спустились пешком вниз, шли куда глаза глядят, и даже Колизей откуда-то вынырнул в переулке – пока не поднялись на крышу «Пишущей машинки» – Алтаря Отечества на пьяцца Венеция, чтобы еще раз, и не последний в этот приезд, посмотреть на Рим сверху. Лифт на крышу, кстати, справа и вглубь, если стоять лицом к зданию, многие не знают о его существовании.

Лучшие виды на Рим с высоты – Холм Джаниколо (Яникул), крыша Витториано – Алтаря Отечества на пьяцца Венеция, апельсиновый сад на Авентине, холм Палатин.

* * *

Люблю Рим ранним утром. Спят туристы, лишь угадывается в утренней дымке силуэт Колизея, вокруг которого еще не сплетаются в кольца бесконечные толпы с гидами во главе, пуст Форум.

Садишься на скамейку, и смотришь, как поднимается солнце над тем местом, что когда-то было Древним Римом. Такая простая современная скамейка… с видом на вечность.

Поэтому и на следующее утро мы встали рано и отдались в руки Риму, хотя и шли с целью – подняться на Испанскую лестницу. Не побеспокоились прочитать заранее, что в это время она на ремонте.

А Рим, как мог, уберегал от разочарования.

Торопиться надо, скоро солнце встанет высоко…

– Но ведь за этим углом пьяцца Навона, – нежно шепчет Рим в ушко. А кто рано встает – тому она пустая… да еще небо над ней синее, с белыми облаками, и вокруг никого. Это вечером тут не протолкнешься, а рано утром – хоть танцуй, ни души, это же нельзя упустить.

– Зачем тебе налево-то? – снова шепчет Рим. – Ты направо, да-да, вот за тот угол, ну молодец, детка, а теперь вот за этот и – ах, ты не догадалась сразу? Так это ж ты к пьяцца Ротонда шла, посмотреть, как играют лучи солнца в струях фонтана у Пантеона.

А что Испанская лестница на ремонте – так и ну ее. После пустой пьяцца Навона это же не обидно совсем, да? Панорамы Рима никуда не делись, их на ремонт не закрыли.

Вот примерно так мы с Римом и общались в этот приезд.

– Я ж так по тебе скучала, я ж тебя люблю, – шептала я Риму в ухо фонтанного чудища.

– Так и я тоже, – отвечал он, открывая не виданную ранее площадь на знакомом месте.

– А вот сюда загляни, смотри, что здесь есть, – и он заводил в двери неаполитанской кондитерской бабушки Виченцы. Попробуй, найди ее сам в паутине переулков, а он отведет и покажет.